В.И. ЛЕНИН

 

О КАРИКАТУРЕ НА МАРКСИЗМ И ОБ «ИМПЕРИАЛИСТИЧЕСКОМ ЭКОНОМИЗМЕ» ⁴⁵

 

ОСR, форматирование – Aleksandr Kommari

 

«Революционной социал-демократии никто не скомпрометирует, если она сама себя не скомпрометирует». Это изречение всегда приходится вспоминать и иметь в виду, когда то или иное важное теоретическое или тактическое положение марксизма побеж­дает или хотя бы становится на очередь дня и когда кроме прямых и серьезных врагов на него «набрасываются» такие друзья, которые безнадежно его компрометируют - по-русски: срамят - превращая его в карикатуру. Так бывало неоднократно в истории русской социал-демократии. Победа марксизма в революционном движении, в начале 90-х годов прошлого века, сопровождалась появлением карикатуры на марксизм в виде тогдашнего «экономизма» или «стачкизма», без долголетней борьбы с которым «искровцы» не могли бы отстоять основ пролетарской теории и политики ни против мел­кобуржуазного народничества, ни против буржуазного либерализма. Так было с боль­шевизмом, который победил в массовом рабочем движении 1905 года, между прочим, благодаря правильному применению лозунга «бойкот царской Думы»⁴⁶ в период важ­нейших битв русской революции, осенью 1905 года, и который должен был пережить - и преодолеть борьбой - карикатуру на большевизм в 1908-1910 годах, когда Алексинский и др. поднимали великий шум против участия в III Думе.⁴⁷

 

Так обстоит дело и теперь. Признание данной войны империалистскою, указание на ее глубокую связь с империалистской эпохой капитализма встречает наряду с серьез­ными противниками несерьезных друзей, для которых словечко империализм стало «модой», которые, заучив это словечко, несут рабочим самую отчаянную теоретиче­скую путаницу, воскрешая целый ряд былых ошибок былого «экономизма». Капита­лизм победил, - поэтому не нужно думать над политическими вопросами, рассуждали старые «экономисты» в 1894-1901 годах, доходя до отрицания политической борьбы в России. Империализм победил, - поэтому не нужно думать о вопросах политической демократии, рассуждают современные «империалистические экономисты». Как образчик таких настроений, такой карикатуры на марксизм, получает значение печатаемая выше статья П. Киевского, дающая впервые опыт сколько-нибудь цельного литератур­ного изложения шатаний мысли, замечавшихся в некоторых заграничных кружках на­шей партии с начала 1915 года.

 

Распространение «империалистического экономизма» в рядах марксистов, которые решительно встали против социал-шовинизма и на сторону революционного интерна­ционализма в современном великом кризисе социализма, было бы серьезнейшим уда­ром нашему направлению - и нашей партии, - ибо компрометировало бы ее извнутри, из ее собственных рядов, превращало бы ее в представительницу карикатурного марксизма. Поэтому на обстоятельном обсуждении хотя бы главнейших из бесчислен­ных ошибок в статье П. Киевского приходится остановиться, как бы ни было это «неинтересно» само по себе, как бы ни вело это сплошь да рядом к чересчур элементарно­му разжевыванию чересчур азбучных истин, для внимательного и вдумчивого читателя давно уже известных и понятных из нашей литературы 1914 и 1915 годов.

 

Начнем с самого «центрального» пункта рассуждений П. Киевского, чтобы сразу ввести читателя в «суть» нового направления «империалистического экономизма».

 

1. МАРКСИСТСКОЕ ОТНОШЕНИЕ К ВОЙНАМ И К «ЗАЩИТЕ ОТЕЧЕСТВА»

 

П. Киевский уверен сам и хочет уверить читателей, что он «несогласен» только с самоопределением наций, с § 9 нашей партийной программы. Он очень сердито пыта­ется отбросить обвинение в том, что он коренным образом отступает от марксизма во­обще в вопросе о демократии, что он является «изменником» (ядовитые кавычки П. Ки­евского) марксизму в чем-либо основном. Но в том-то и суть, что, как только наш автор принялся рассуждать о своем якобы частном и отдельном несогласии, принялся приво­дить аргументы, соображения и пр., - сейчас же оказалось, что он именно по всей ли­нии идет в сторону от марксизма. Возьмите § b (отд. 2) в статье П. Киевского. «Это требование» (т. е. самоопределение наций) «прямым путем (!!) ведет к социал-патриотизму», - провозглашает наш автор и поясняет, что «предательский» лозунг защиты отечества есть вывод, «с полнейшей (!) логической (!) правомерностью делае­мый из права наций на самоопределение...» Самоопределение, по его мнению, есть «санкционирование предательства французских и бельгийских социал-патриотов, за­щищающих эту независимость» (национально-государственную независимость Фран­ции и Бельгии) «с оружием в руках - они делают то, что сторонники «самоопределе­ния» только говорят»... «Защита отечества принадлежит к арсеналу наших злейших врагов»... «Мы решительно отказываемся понимать, как можно быть одновременно против защиты отечества и за самоопределение, против отечества и за него».

 

Так пишет П. Киевский. Он явно не понял наших резолюций против лозунга защиты отечества в данной войне. Приходится взять то, что черным по белому написано в этих резолюциях, и разъяснить еще раз смысл ясной русской речи.

 

Резолюция нашей партии, принятая на бернской конференции в марте 1915 года и носящая заголовок: «О лозунге защиты отечества», начинается словами:

 

«Действительная сущность современной войны заключается» в том-то и том-то.

 

Речь идет о современной войне. Яснее нельзя этого сказать по-русски. Слова «дейст­вительная сущность» показывают, что надо отличать кажущееся от действительного, внешность от сущности, фразы от дела. Фразы о защите отечества в данной войне об­лыжно выдают империалистскую войну 1914-1916 годов, войну из-за раздела коло­ний, из-за грабежа чужих земель и т. д., за национальную войну. Чтобы не оставить ни малейшей возможности исказить наши взгляды, резолюция добавляет особый абзац о «действительно-национальных войнах», которые «имели место особенно (заметьте: особенно не значит исключительно!) в эпоху 1789- 1871 годов».

 

Резолюция поясняет, что «в основе» этих «действительно» национальных войн «ле­жал длительный процесс массовых национальных движений, борьбы с абсолютизмом и феодализмом, свержения национального гнета...»[1]

 

Кажется, ясно? В теперешней империалистской войне, которая порождена всеми ус­ловиями империалистской эпохи, т. е. явилась не случайно, не исключением, не отсту­плением от общего и типичного, фразы о защите отечества суть обман народа, ибо это война не национальная. В действительно-национальной войне слова «защита отечест­ва» вовсе не обман и мы вовсе не против нее. Такие (действительно-национальные) войны имели место «особенно» в 1789-1871 годах, и резолюция, ни словом не отрицая их возможность и теперь, поясняет, как надо отличать действительно-национальную войну от империалистской, прикрываемой обманно-национальными лозунгами. Имен­но - для отличения надо рассмотреть, лежит ли «в основе» «длительный процесс мас­совых национальных движений», «свержения национального гнета».

 

В резолюции о «пацифизме» говорится прямо: «социал-демократы не могут отри­цать позитивного значения революционных войн, т. е. не империалистских войн, а таких, которые велись, например» (заметьте это: «например»), «от 1789 до 1871 г. ради свержения национального гнета...»[2] Могла ли бы резолюция нашей партии в 1915 году говорить о национальных войнах, примеры коих бывали в 1789-1871 гг., и указывать, что позитивного значения таких войн мы не отрицаем, если бы такие войны не признавались возможными и теперь? Ясно, что не могла бы.

 

Комментарием к резолюциям нашей партии, т. е. популярным пояснением их, явля­ется брошюра Ленина и Зиновьева «Социализм и война». В этой брошюре на стр. 5 черным по белому написано, что «социалисты признавали и признают сейчас закон­ность, прогрессивность, справедливость защиты отечества или оборонительной войны» только в смысле «свержения чуженационального гнета». Приводится пример: Персия против России «и т. п.» и говорится: «это были бы справедливые, оборонительные войны независимо от того, кто первый напал, и всякий социалист сочувствовал бы по­беде угнетаемых, зависимых, неполноправных государств против угнетательских, рабовладельческих, грабительских «великих» держав»[3].

 

Брошюра вышла в августе 1915 г., издана по-немецки и по-французски. П. Киевский ее отлично знает. Ни разу не возразил нам ни П. Киевский, ни вообще кто бы то ни бы­ло ни против резолюции о лозунге защиты отечества, ни против резолюции о пацифиз­ме, ни против истолкования этих резолюций в брошюре, ни разу! Спрашивается, кле­вещем ли мы на П. Киевского, говоря, что он совершенно не понял марксизма, если этот писатель, с марта 1915 г. не возражавший против взглядов нашей партии на войну, - теперь, в августе 1916 г., в статье о самоопределении, т. е. в статье якобы по частно­му вопросу, обнаруживает поразительное непонимание общего вопроса?

 

П. Киевский называет лозунг защиты отечества «предательским». Мы можем спо­койно уверить его, что всякий лозунг является и всегда будет являться «предательским» для тех, кто будет механически повторять его, не понимая его значения, не вдумываясь в дело, ограничи­ваясь запоминанием слов без анализа их смысла.

 

Что такое «защита отечества», вообще говоря? Есть ли это какое-либо научное поня­тие из области экономики или политики и т. п.? Нет. Это просто наиболее ходячее, об­щеупотребительное, иногда просто обывательское выражение, означающее оправдание войны. Ничего больше, ровнехонько ничего! «Предательского» тут может быть только то, что обыватели способны всякую войну оправдать, говоря «мы защищаем отечест­во», тогда как марксизм, не принижающий себя до обывательщины, требует историче­ского анализа каждой отдельной войны, чтобы разобрать, можно ли считать эту войну прогрессивной, служащей интересам демократии или пролетариата, в этом смысле законной, справедливой и т. п.

 

Лозунг защиты отечества есть сплошь да рядом обывательски-несознательное оправдание войны, при неумении исторически разобрать значение и смысл каждой отдельной войны.

 

Марксизм дает такой анализ и говорит: если «действительная сущность» войны со­стоит, например, в свержении чуженационального гнета (что особенно типично для Ев­ропы 1789-1871 гг.), то война прогрессивна со стороны угнетенного государства или нации. Если «действительная сущность» войны есть передел колоний, дележ добычи, грабеж чужих земель (такова война 1914-1916 гг.), - тогда фраза о защите отечества есть «сплошной обман народа».

 

Как же найти «действительную сущность» войны, как определить ее? Война есть продолжение политики. Надо изучить политику перед войной, политику, ведущую и приведшую к войне. Если политика была империалистская, т. е. защищающая интересы финансового капитала, грабящая и угнетающая колонии и чужие страны, то и война, вытекающая из этой политики, есть империалистская война. Если политика была национально-освободительная, т. е. выражавшая массовое движение против на­ционального гнета, то война, вытекающая из такой политики, есть национально- освободительная война.

 

Обыватель не понимает, что война есть «продолжение политики», и потому ограни­чивается тем, что-де «неприятель нападает», «неприятель вторгся в мою страну», не разбирая, из-за чего ведется война, какими классами, ради какой политической цели. П. Киевский совершенно на уровень такого обывателя опускается, когда говорит, что вот- де Бельгию заняли немцы, значит, с точки зрения самоопределения «бельгийские социал-патриоты правы», или: часть Франции заняли немцы, значит «Гед может быть дово­лен», ибо «дело доходит до территории, населенной данною нациею» (а не чуженациональной).

 

Для обывателя важно, где стоят войска, кто сейчас побеждает. Для марксиста важно, из-за чего ведется данная война, во время которой могут быть победителями то одни то другие войска.

 

Из-за чего ведется данная война? Это указано в нашей резолюции (основывающейся на политике воюющих держав, которую они вели десятилетия до войны). Англия, Франция и Россия воюют за сохранение награбленных колоний и за грабеж Турции и пр. Германия за то, чтобы отнять себе колонии и самой ограбить Турцию и пр. Допус­тим, немцы возьмут даже Париж и Петербург. Изменится от этого характер данной войны? Нисколько. Целью немцев и - это еще важнее: осуществимой политикой при победе немцев - будет тогда отнятие колоний, господство в Турции, отнятие чуженациональных областей, например, Польши и т. п., но вовсе не установление чуженационального гнета над французами или русскими. Действительная сущность данной войны не национальная, а империалистская. Другими словами: война идет не из-за того, что одна сторона свергает национальный гнет, другая защищает его. Война идет между двумя группами угнетателей, между двумя разбойниками из-за того, как поделить до­бычу, кому грабить Турцию и колонии.

 

Коротко: война между империалистскими (т. е. угнетающими целый ряд чужих народов, опутывающими их сетями зависимости от финансового капитала и пр.) велики­ми державами или в союзе с ними есть империалистская война. Такова война 1914-1916 гг. «Защита отечества» есть обман в этой войне, есть оправдание ее.

 

Война против империалистских, т.е. угнетательских держав со стороны угнетенных (например, колониальных народов) есть действительно-национальная война. Она воз­можна и теперь. «Защита отечества» со стороны национально-угнетенной страны про­тив национально-угнетающей не есть обман, и социалисты вовсе не против «защиты отечества» в такой войне.

 

Самоопределение наций есть то же самое, что борьба за полное национальное осво­бождение, за полную независимость, против аннексий, и от такой борьбы - во всякой ее форме, вплоть до восстания или до войны - социалисты не могут отказаться, не пе­реставая быть социалистами.

 

П. Киевский думает, что он борется с Плехановым: Плеханов-де указал на связь самоопределения наций с защитой отечества! П. Киевский поверил Плеханову, что эта связь действительно такова, какою изображает ее Плеханов. Поверив Плеханову, П. Киевский испугался и решил, что надо отрицать самоопределение, дабы спастись от выводов Плеханова... Доверчивость к Плеханову большая, испуг тоже большой, но размышления о том, в чем ошибка Плеханова, нет и следа!

 

Чтобы выдать эту войну за национальную, социал-шовинисты ссылаются на самооп­ределение наций. Правильная борьба с ними только одна: надо показать, что это борьба не из-за освобождения наций, а из-за того, кому из великих хищников угнетать больше наций. Договориться же до отрицания войны, действительно ведомой ради освобож­дения наций, значит дать худшую карикатуру на марксизм. Плеханов и французские социал-шовинисты ссылаются на республику во Франции, чтобы оправдать «защиту» ее против монархии в Германии. Если рассуждать так, как рассуждает П. Киевский, то мы должны быть против республики или против войны, действительно ведомой ради отстаивания республики!! Немецкие социал-шовинисты ссылаются на всеобщее избирательное право и обязательное обуче­ние всех грамоте в Германии, чтобы оправдать «защиту» Германии против царизма. Если рассуждать, как рассуждает Киевский, то мы должны быть либо против всеобще­го избирательного права и обучения всех грамоте либо против войны, действительно ведомой ради охранения политической свободы от попыток отнять ее!

 

К. Каутский до войны 1914-1916 гг. был марксистом, и целый ряд важнейших сочинений и заявлений его навсегда останутся образцом марксизма. 26 августа 1910 года Каутский писал в «Neue Zeit» по поводу надвигающейся и грозящей войны:

 

«При войне между Германией и Англией под вопросом стоит не демократия, а мировое господство, т. е. эксплуатация мира. Это - не такой вопрос, при котором социал-демократы должны были бы стоять на стороне эксплуататоров своей нации» («Neue Zeit», 28. Jahrg., Bd. 2, S. 776).

 

Вот - прекрасная марксистская формулировка, вполне совпадающая с нашими, вполне разоблачающая нынешнего Каутского, повернувшего от марксизма к защите со­циал-шовинизма, вполне отчетливо выясняющая принципы марксистского отношения к войнам (мы еще вернемся в печати к этой формулировке). Войны суть продолжение политики; поэтому, раз имеет место борьба за демократию, возможна и война из-за де­мократии; самоопределение наций есть лишь одно из демократических требований, ничем принципиально не отличающееся от других. «Мировое господство» есть, говоря кратко, содержание империалистской политики, продолжением которой является им­периалистская война. Отрицать «защиту отечества», т. е. участие в войне демократиче­ской, есть нелепость, не имеющая ничего общего с марксизмом. Прикрашивать импе­риалистскую войну применением к ней понятия «защиты отечества», т. е., выдавая ее за демократическую, значит обманывать рабочих, переходить на сторону реакционной буржуазии.

 

2. «НАШЕ ПОНИМАНИЕ НОВОЙ ЭПОХИ»

 

П. Киевский, которому принадлежит взятое в кавычки выражение, постоянно гово­рит о «новой эпохе». К сожалению, и здесь его рассуждения ошибочны.

 

Резолюции нашей партии говорят о данной войне, порождаемой общими условиями империалистской эпохи. Соотношение «эпохи» и «данной войны» поставлено у нас марксистски правильно: чтобы быть марксистом, надо оценивать каждую отдельную войну конкретно. Чтобы понять, почему между великими державами, многие из кото­рых стояли в 1789-1871 гг. во главе борьбы за демократию, могла и должна была возникнуть империалистская война, т. е. по ее политическому значению самая реакцион­ная, антидемократическая, чтобы понять это, надо понять общие условия империалист­ской эпохи, т. е. превращения капитализма передовых стран в империализм.

 

П. Киевский это соотношение «эпохи» и «данной войны» совершенно извратил. У него выходит, что конкретно говорить значит говорить об «эпохе»! Это как раз невер­но.

 

Эпоха 1789-1871 гг. есть особая эпоха для Европы. Это бесспорно. Нельзя понять ни одной национально-освободительной войны, которые особенно типичны для этого времени, не поняв общих условий той эпохи. Значит ли это, что все войны той эпохи были национально-освободительны? Конечно, нет. Сказать это значило бы договорить­ся до абсурда и на место конкретного изучения каждой отдельной войны поставить смешной шаблон. В 1789-1871 гг. бывали и колониальные войны и войны между ре­акционными империями, угнетавшими целый ряд чужих наций.

 

Спрашивается: из того, что передовой европейский (и американский) капитализм вступил в новую эпоху империализма, вытекает ли, что войны теперь возможны лишь империалистские? Это было бы нелепым утверждением, неумением отличить данное конкретное явление от всей суммы разнообразных возможных явлений эпохи. Эпоха потому и называется эпохой, что она обнимает сумму разнообразных явлений и войн, как типичных, так и нетипичных, как больших, так и малых, как свойственных передовым, так и свойственных отсталым странам. Отмахиваться от этих конкретных вопросов посредством общих фраз об «эпо­хе», как делает П. Киевский, значит злоупотреблять понятием «эпоха». Мы сейчас при­ведем один из многих примеров, чтобы не быть голословным. Но сначала надо упомя­нуть, что одна группа левых, именно немецкая группа «Интернационал» в своих тези­сах, опубликованных в № 3 Бюллетеня бернской Исполнительной комиссии (29 февра­ля 1916 года), выставила в § 5 явно неправильное утверждение: «В эру этого разнуз­данного империализма не может быть более никаких национальных войн». Мы разо­брали это утверждение в «Сборнике Социал-Демократа»[4]. Здесь отметим лишь, что, хотя всем, интересующимся интернационалистским движением, давно знакомо это теоретическое положение (мы боролись с ним еще на расширенном собрании бернской Исполнительной комиссии весной 1916 г.), но до сих пор ни одна группа не повторила его, не приняла его. И П. Киевский в августе 1916 года, когда он писал свою статью, ни звука не сказал в духе такого или подобного утверждения.

 

Это надо отметить вот почему: если бы такое или подобное теоретическое утвер­ждение было высказано, тогда можно было бы говорить о теоретическом расхождении. Когда же никакого подобного утверждения не выставляется, то мы вынуждены ска­зать: перед нами не иное понимание «эпохи», не теоретическое расхождение, а только с размаху брошенная фраза, только злоупотребление словом «эпоха».

 

Пример: «Не похоже ли оно (самоопределение), - пишет П. Киевский в самом начале своей статьи, - на право бесплатного получения 10 000 десятин на Марсе? Ответить на этот вопрос нельзя иначе, чем вполне конкретно, в связи с учетом всей нынешней эпохи; ведь одно дело - право наций на самоопре­деление в эпоху формирования национальных государств, как наилучших форм развития производитель­ных сил на тогдашнем их уровне, иное дело - это право, когда эти формы, формы национального государства, стали оковами их развития. Между эпохой самоутверждения капитализма и национального государства и эпохой гибели национального государства и кануна гибели самого капитализма - дистанция огромного размера. Гово­рить же «вообще», вне времени и пространства - не дело марксиста».

 

Это рассуждение - образец карикатурного употребления понятия «империалист­ская эпоха». Именно потому, что это понятие ново и важно, надо с карикатурой бороть­ся! О чем идет речь, когда говорят, что формы национального государства стали око­вами и т. д.? О передовых капиталистических странах, Германии, Франции, Англии прежде всего, участие которых в данной войне сделало ее в первую голову империали­стской войной. В этих странах, которые до сих пор вели человечество вперед, особенно в 1789-1871 гг., закончился процесс образования национального государства, в этих странах национальное движение есть безвозвратное прошлое, воскресить которое было бы нелепой реакционной утопией. Национальное движение французов, англичан, нем­цев давно завершено; на исторической очереди здесь стоит иное: нации освобождав­шиеся превратились в нации угнетательницы, в нации империалистского грабежа, пе­реживающие «канун гибели капитализма».

 

А другие нации?

 

П. Киевский повторяет, как заученное правило, что марксисты должны рассуждать «конкретно», но не применяет его. А мы в своих тезисах нарочно дали образчик кон­кретного ответа, и П. Киевский не пожелал указать нам нашей ошибки, если он видел тут ошибку.

 

В наших тезисах (§ 6) говорится, что надо различать, чтобы быть конкретным, не менее трех разных типов стран по вопросу о самоопределении. (Ясно, что о каждой от­дельной стране в общих тезисах говорить нельзя бы было.) Первый тип - те передо­вые страны запада Европы (и Америки), где национальное движение - прошлое. 2-ой тип - восток Европы, где оно - настоящее. 3-ий - полуколонии и колонии, где оно - в значительной степени - будущее[5].

 

Верно это или нет? П. Киевский сюда должен был направить свою критику. Но он даже не замечает, в чем состоят теоретические вопросы! Он не видит, что, пока он не опроверг указанного положения (в § 6) наших тезисов, - а опровергнуть его нельзя, ибо оно верно, - его рассуждения об «эпохе» похожи на то, что человек «замахивает­ся» мечом, но удара не наносит.

 

«В противоположность мнению В. Ильина, - пишет он в конце статьи, - мы полагаем, что для большинства (!) западных (!) стран национальный вопрос не решен»...

 

Итак, должно быть, национальное движение французов, испанцев, англичан, гол­ландцев, немцев, итальянцев не завершено в XVII, XVIII, XIX веке и раньше? В начале статьи понятие «эпохи империализма» извращено так, будто национальное движение завершено вообще, а не только в передовых западных странах. В конце той же статьи «национальный вопрос» объявляется «не решенным» именно в западных странах!! Это ли не путаница?

 

В западных странах национальное движение - давнее прошлое. «Отечество» в Анг­лии, Франции, Германии и т. д. уже спело свою песню, сыграло свою историческую роль, т. е. прогрессивного, поднимающего к новой экономической и политической жизни новые массы людей, здесь национальное движение дать не может. Здесь на ис­торической очереди дня стоит не переход от феодализма или от патриархальной дико­сти к национальному прогрессу, к культурному и политически свободному отечеству, а переход от изжившего себя, капиталистически-перезрелого «отечества» к социализму.

 

На востоке Европы дело обстоит иначе. Для украинцев и белорусов, например, толь­ко человек, в мечтах живущий на Марсе, мог бы отрицать, что здесь нет еще заверше­ния национального движения, что пробуждение масс к обладанию родным языком и его литературой - (а это необходимое условие и спутник полного развития капитализ­ма, полного проникновения обмена до последней крестьянской семьи) - здесь еще совершается.

 

«Отечество» здесь еще не спело всей своей исторической песни. «Защита отечества» еще может быть здесь защитой демократии, родного языка, политической свободы про­тив угнетающих наций, против средневековья, тогда как англичане, французы, немцы, итальянцы лгут теперь, говоря о защите своего отечества в данной войне, ибо не род­ной язык, не свободу своего национального развития защищают они на деле, а свои ра­бовладельческие права, свои колонии, «сферы влияния» своего финансового капитала в чужих странах и пр.

 

В полуколониях и колониях национальное движение еще моложе исторически, чем на востоке Европы.

 

К чему относятся слова о «высокоразвитых странах» и об империалистской эпохе; в чем «особое» положение России (заглавие § д во 2-ой главе у П. Киевского) и не одной России; где национально-освободительное движение есть лживая фраза и где оно есть живая и прогрессивная действительность, ничего этого П. Киевский абсолютно не по­нял.

 

3. ЧТО ТАКОЕ ЭКОНОМИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ?

 

Гвоздем рассуждений противников самоопределения является ссылка на «неосуще­ствимость» его при капитализме вообще или при империализме. Словечко «неосущест­вимость» часто употребляется в разнообразных и неточно определяемых значениях. Поэтому в своих тезисах мы потребовали того, что необходимо во всякой теоретиче­ской дискуссии: выяснения, в каком смысле говорят о «неосуществимости»? И не огра­ничиваясь вопросом, мы сделали приступ к такому разъяснению. В смысле политиче­ской трудноосуществимости или неосуществимости без ряда революций все требова­ния демократии «неосуществимы» при империализме.

 

В смысле экономической невозможности говорить о неосуществимости самоопределения в корне неверно.

 

Таково было наше положение. Здесь гвоздь теоретического расхождения, и на этот вопрос в сколько-нибудь серьезной дискуссии надо было бы нашим противникам обра­тить все внимание.

 

Посмотрите же, как рассуждает об этом вопросе П. Киевский.

 

Толкование неосуществимости в смысле «трудной осуществимости» по политиче­ским причинам он определенно отклоняет. Он отвечает на вопрос прямо в смысле эко­номической невозможности.

 

«Значит ли, - пишет он, - что самоопределение при империализме так же неосуществимо, как ра­бочие деньги при товарном производстве?» И П. Киевский отвечает: «Да, значит! Ибо мы говорим имен­но о логической противоречивости между двумя социальными категориями: «империализм» и «самооп­ределение наций», такой же логической противоречивости, какая существует между двумя другими кате­гориями: рабочие деньги и товарное производство. Империализм есть отрицание самоопределения, и совместить самоопределение с империализмом не удастся никакому фокуснику».

 

Как ни страшно это сердитое слово «фокусники», которое направляет в нас П. Киев­ский, но мы все же должны заметить ему, что он просто-таки не понимает, что значит экономический анализ. «Логической противоречивости», - при условии, конечно, правильного логического мышления - не должно быть ни в экономическом ни в поли­тическом анализе. Поэтому ссылаться на «логическую противоречивость» вообще, ко­гда речь идет именно о том, чтобы дать экономический анализ, а не политический, ни­как не доводится. К «социальным категориям» относится и экономическое и политиче­ское. Следовательно, П. Киевский, ответив сначала решительно и прямо: «да, значит» (т. е. самоопределение так же неосуществимо, как рабочие деньги при товарном про­изводстве), отделался на деле тем, что походил кругом да около, а экономического ана­лиза не дал.

 

Чем доказывается, что рабочие деньги неосуществимы при товарном производстве? Экономическим анализом. Этот анализ, который, как и всякий анализ, не допускает «логической противоречивости», берет экономические и только экономические (а не «социальные» вообще) категории и из них выводит невозможность рабочих денег. В первой главе «Капитала» ни о какой политике, ни о какой политической форме, ни о каких «социальных категориях» вообще нет и речи: анализ берет только экономическое, обмен товаров, развитие обмена товаров. Экономический анализ показывает - путем, конечно, «логических» рассуждений - что рабочие день­ги при товарном производстве неосуществимы. П. Киевский не делает даже и попытки приступить к экономическому анализу! Он спутывает экономическую сущность им­периализма с его политическими тенденциями, как это видно из первой же фразы пер­вого же параграфа его статьи. Вот эта фраза:

 

«Промышленный капитал явился синтезом докапиталистического производства и торгово-ссудного капитала. Ссудный капитал оказался на услужении у промышленного. Теперь капитализм преодолевает разные виды капитала, возникает высший, унифицированный тип его, финансовый капитал, и потому всю эпоху можно назвать эпохой финансового капитала, адекватной системой внешней политики кото­рого и является империализм».

 

Экономически все это определение никуда не годится: вместо точных экономиче­ских категорий одни фразы. Но останавливаться на этом сейчас невозможно. Важно то, что империализм П. Киевский объявляет «системой внешней политики».

 

Это, во-1-х, по существу неверное повторение неверной идеи Каутского.

 

Это, во-2-х, чисто политическое, только политическое определение империализма.

 

Посредством определения империализма как «системы политики» П. Киевский хочет увернуться от экономического анализа, который он обещал дать, заявив, что самоопре­деление «так же» неосуществимо, т. е. экономически неосуществимо, при империа­лизме, как рабочие деньги при товарном производстве![6]

 

Каутский в споре с левыми заявлял, что империализм есть «только система внешней политики» (именно анне­ксии), что называть империализмом известную экономическую стадию, ступень разви­тия, капитализма нельзя.

 

Каутский неправ. Спорить о словах, конечно, не умно. Запретить употреблять «сло­во» империализм так или иначе невозможно. Но надо выяснить точно понятия, если хотеть вести дискуссию.

 

Экономически империализм (или «эпоха» финансового капитала, дело не в слове) есть высшая ступень развития капитализма, именно такая, когда производство стало настолько крупным и крупнейшим, что свободу конкуренции сменяет монополия. В этом экономическая сущность империализма. Монополия проявляется и в трестах, син­дикатах и пр., и в всесилии гигантских банков, и в скупке источников сырья и пр., и в концентрации банкового капитала и т. д. В экономической монополии - все дело.

 

Политической надстройкой над новой экономикой, над монополистическим капита­лизмом (империализм есть монополистический капитализм) является поворот от демо­кратии к политической реакции. Свободной конкуренции соответствует демократия. Монополии соответствует политическая реакция. «Финансовый капитал стремится к господству, а не к свободе», - справедливо говорит Р. Гильфердинг в своем «Финан­совом капитале».

 

Выделять «внешнюю политику» из политики вообще или тем более противополагать внешнюю политику внутренней есть в корне неправильная, немарксистская, ненаучная мысль. И во внешней политике, и во внутренней, одинаково, империализм стремится к нарушениям демократии, к реакции. В этом смысле неоспоримо, что империализм есть «отрицание» демократии вообще, всей демократии, а вовсе не одного из требований демократии, именно: самоопределения наций.

 

Будучи «отрицанием» демократии, империализм так же «отрицает» и демократию в национальном вопросе (т. е. самоопределение наций): «так же», т. е. он стремится на­рушить ее; осуществление ее ровно настолько же и в том же смысле труднее при импе­риализме, насколько труднее при империализме (по сравнению с домонополистическим капитализмом) осуществление республики, милиции, выбора чиновников народом и т. д. Об «экономической» неосуществимости не может быть и речи.

 

П. Киевского ввело в ошибку здесь, вероятно, еще то обстоятельство (кроме общего непонимания требований экономического анализа), что с обывательской точки зрения аннексия (т. е. присоединение чуженациональной области вопреки воле ее населения, т. е. нарушение самоопределения нации) считается равнозначной «расширению» (экспансии) финансового капитала на более обширную хозяйственную территорию.

 

Но с обывательскими понятиями нельзя браться за теоретические вопросы.

 

Империализм есть, экономически, монополистический капитализм. Чтобы монопо­лия была полной, надо устранить конкурентов не только с внутреннего рынка (с рынка данного государства), но и с внешнего, со всего мира. Есть ли экономическая возмож­ность «в эру финансового капитала» устранить конкуренцию даже в чужом государст­ве? Конечно, есть: это средство - финансовая зависимость и скупка источников сырья, а затем и всех предприятий конкурента.

 

Американские тресты есть высшее выражение экономики империализма или монополистического капитализма. Для устранения конкурента тресты не ограничиваются экономическими средствами, а постоянно прибегают к политическим и даже уголов­ным. Но было бы глубочайшей ошибкой считать экономически неосуществимой моно­полию трестов при чисто экономических приемах борьбы. Напротив, действительность на каждом шагу доказывает «осуществимость» этого: тресты подрывают кредит конку­рента через посредство банков (хозяева трестов суть хозяева банков: скупка акций); тресты подрывают подвоз материалов конкурентам (хозяева трестов суть хозяева же­лезных дорог: скупка акций); тресты на известное время сбивают цены ниже себестои­мости, тратя на это миллионы, чтобы разорить конкурента и скупить его предприятия, его источники сырья (рудники, землю и пр.).

 

Вот - чисто экономический анализ силы трестов и расширения их. Вот чисто эко­номический путь к расширению: скупка предприятий, заведений, источников сырья.

 

Крупный финансовый капитал одной страны всегда может скупить конкурентов и чужой, политически независимой, страны и всегда делает это. Экономически это впол­не осуществимо. Экономическая «аннексия» вполне «осуществима» без политической и постоянно встречается. В литературе об империализме вы встретите на каждом шагу такие, например, указания, что Аргентина есть на деле «торговая колония» Англии, что Португалия есть на деле «вассал» Англии и т. п. Это верно: экономическая зависимость от английских банков, задолженность Англии, скупка Англией местных железных до­рог, рудников, земель и пр. - все это делает названные страны «аннексией» Англии в экономическом смысле, без нарушения политической независимости этих стран.

 

Самоопределением наций называется политическая независимость их. Империализм стремится нарушить ее, ибо при политической аннексии экономическая часто удобнее, дешевле (легче подкупить чиновников, добиться концессии, провести выгодный закон и пр.), сподручнее, спокойнее, - совершенно так же, как империализм стремится заме­нить демократию вообще олигархией. Но толковать об экономической «неосуществи­мости» самоопределения при империализме есть просто сапоги всмятку.

 

П. Киевский обходит теоретические трудности посредством одного, чрезвычайно легкого и легковесного приема, который по-немецки называется «буршикозными» вы­ражениями, т. е. студенчески простоватыми, грубоватыми, употребительными (и есте­ственными) при студенческой попойке. Вот образец:

 

«Всеобщее избирательное право, - пишет он, - 8-часовой рабочий день и даже республика логиче­ски совместимы с империализмом, хотя империализму они далеко не улыбаются (!!), а потому осуществ­ление их до крайности затруднено».

 

Мы решительно ничего не имели бы против буршикозного выражения: республика не «улыбается» империализму, - веселенькое словечко иногда скрашивает ученые материи! - если бы кроме них в рассуждении о серьезном вопросе был еще и экономический и полити­ческий анализ понятий. У П. Киевского буршикозность заменяет такой анализ, заслоняет отсутствие его.

 

Что это значит: «республика не улыбается империализму»? И почему это так?

 

Республика есть одна из возможных форм политической надстройки над капитали­стическим обществом и притом самая демократическая при современных условиях. Сказать: республика «не улыбается» империализму значит сказать, что есть противоре­чие между империализмом и демократией. Очень может быть, что это наше заключение «не улыбается» и даже «далеко не улыбается» П. Киевскому, но оно все же неоспори­мо.

 

Далее. Какого рода это противоречие между империализмом и демократией? Логическое или не логическое? П. Киевский употребляет слово «логический», не подумав, и потому не замечает, что это слово служит ему в данном случае для сокрытия (от глаз и ума читателя, как от глаз и ума автора) как раз того вопроса, о котором он взялся рас­суждать! Этот вопрос - отношение экономики к политике; отношение экономических условий и экономического содержания империализма к одной из политических форм. Всякое «противоречие», которое отмечается в человеческих рассуждениях, есть логи­ческое противоречие; это пустая тавтология. Посредством этой тавтологии П. Киевский обходит суть вопроса: есть ли это «логическое» противоречие между двумя экономи­ческими явлениями или положениями (1)? или между двумя политическими (2)? или между экономическим и политическим (3)?

 

Ведь в этом суть, раз встал вопрос об экономической неосуществимости или осуще­ствимости при той или иной политической форме!

 

Если бы П. Киевский не обошел эту суть, он бы увидал, вероятно, что противоречие между империализмом и республикой есть противоречие между экономикой новейше­го капитализма (именно: монополистического капитализма) и политической демократией вообще. Ибо никогда не докажет П. Киев­ский, что любая крупная и коренная демократическая мера (выбор чиновников или офицеров народом, полнейшая свобода союзов и собраний и пр.) менее противоречит империализму (более «улыбается» ему, если угодно), чем республика.

 

Получается именно то положение, на котором мы настаивали в тезисах: империа­лизм противоречит, «логически» противоречит, всей вообще политической демократии. П. Киевскому «не улыбается» это наше положение, ибо оно разрушает его нелогиче­ские построения, но как же быть? Неужели в самом деле помириться с тем, когда хотят якобы опровергнуть известные положения, а на деле тайком проводят именно их по­средством выражения: «республика не улыбается империализму»?

 

Далее. Почему республика не улыбается империализму? и как «совмещает» импе­риализм свою экономику с республикой?

 

П. Киевский не подумал об этом. Мы ему напомним следующие слова Энгельса. Речь идет о демократической республике. Вопрос стоит такой: может ли богатство господствовать при этой форме правления? т. е. вопрос именно о «противоречивости» между экономикой и политикой.

 

Энгельс отвечает: «... Демократическая республика официально ничего не знает о различиях» (между гражданами) «по богатству. При ней богатство осуществляет свою власть косвенно, но зато тем вернее. С одной стороны, в форме прямого подкупа чи­новников» («классический образец - Америка»), «с другой стороны, в форме союза правительства и биржи...»⁴⁸

 

Вот вам образчик экономического анализа по вопросу об «осуществимости» демо­кратии при капитализме, частичкой какового вопроса является вопрос об «осуществи­мости» самоопределения при империализме!

 

Демократическая республика противоречит «логически» капитализму, ибо «офици­ально» приравнивает богатого и бедного. Это есть противоречие между экономическим строем и политиче­ской надстройкой. С империализмом у республики то же противоречие, углубленное или усугубленное тем, что смена свободной конкуренции монополией еще более «за­трудняет» осуществление всяких политических свобод.

 

Как же совмещается капитализм с демократией? Посредством косвенного проведе­ния в жизнь всевластия капитала! Экономических средств для этого два: 1) подкуп прямой; 2) союз правительства с биржей. (В наших тезисах это выражено словами, что финансовый капитал «свободно купит и подкупит любое правительство и чиновников» при буржуазном строе.)

 

Раз господствует товарное производство, буржуазия, власть денег - подкуп (прямой и через биржу) «осуществим» при любой форме правления, при любой демократии.

 

Спрашивается, что изменяется в рассматриваемом отношении при замене капита­лизма империализмом, т. е. домонополистического капитализма монополистическим?

 

Только то, что власть биржи усиливается! Ибо финансовый капитал есть крупней­ший, доросший до монополии, промышленный капитал, слившийся с банковым капи­талом. Крупные банки сливаются с биржей, поглощая ее. (В литературе об империа­лизме говорят о падении роли биржи, но только в том смысле, что всякий гигантский банк сам есть биржа.)

 

Далее. Если для «богатства» вообще оказывается вполне осуществимым господство над любой демократической республикой посредством подкупа и биржи, то каким об­разом может П. Киевский утверждать, не впадая в забавное «логическое противоре­чие», что крупнейшее богатство трестов и банков, ворочающих миллиардами, не может «осуществить» власти финансового капитала над чужой, т. е. политически независи­мой, республикой??

 

Что же? подкуп чиновников «неосуществим» в чужом государстве? или «союз пра­вительства с биржей» есть только союз своего правительства?

 

* * *

 

Читатель видит уже отсюда, что для распутывания и популярного разъяснения нуж­ны около 10 печатных страниц против десяти строк путаницы. Разбирать так же под­робно каждое рассуждение П. Киевского - у него нет буквально ни одного без пута­ницы! - мы не можем, да и нет в этом надобности, раз главное разобрано. Остальное отметим вкратце.

 

4. ПРИМЕР НОРВЕГИИ

 

Норвегия «осуществила» якобы неосуществимое право на самоопределение в 1905 году, в эру самого разнузданного империализма. Толковать о «неосуществимости» по­этому не только теоретически абсурдно, но и смешно.

 

П. Киевский хочет опровергнуть это, обзывая нас сердито «рационалистами» (при чем это? рационалист ограничивается рассуждением и притом абстрактным, мы же указали конкретнейший факт! не употребляет ли П. Киевский иностранное словечко «рационалист» так же... как бы помягче выразиться?.. так же «удачно», как он употре­бил в начале своей статьи слово «экстрактивный», предлагая свои соображения «в экс­трактивном виде»?).

 

П. Киевский упрекает нас в том, что для нас «важна внешность явлений, а не под­линная суть». Присмотримся же к подлинной сути.

 

Опровержение начинается с примера: факт издания закона против трестов не дока­зывает неосуществимости запрещения трестов. Справедливо. Только пример неудач­ный, ибо он говорит против П. Киевского. Закон есть мера политическая, есть полити­ка. Никакой политической мерой нельзя запретить экономики. Никакой политической формой Польши, будет ли она частичкой царской России или Германии, или автоном­ной областью или независимым политически государством, нельзя ни запретить ни от­менить ее зависимости от финансового капитала империалистских держав, скупки ак­ций ее предприятий этим капиталом.

 

Независимость Норвегии «осуществлена» в 1905 г. только политическая. Экономи­ческой зависимости она не собиралась и не могла затронуть. Как раз об этом говорят наши тезисы. Мы именно указывали, что самоопределение касается только политики и потому неверно даже ставить вопрос об экономической неосуществимости. А П. Киев­ский «опровергает» нас, приводя пример бессилия политических запретов против эко­номики! Хорошо «опровержение»!

 

Далее.

 

«Одного или даже многих примеров победы мелких предприятий над крупными недостаточно для опровержения правильной тезы Маркса о том, что общий ход развития капитализма сопровождается и концентрацией и централизацией производства».

 

Этот довод опять состоит в неудачном примере, который выбирается, чтобы отвести внимание (читателя и автора) от действительной сущности спора.

 

Наш тезис гласит, что об экономической неосуществимости самоопределения в том же смысле, в каком неосуществимы рабочие деньги при капитализме, говорить невер­но. Ни единого «примера» такой осуществимости быть не может. П. Киевский, мол­ча, признает нашу правоту по этому пункту, ибо переходит к иному толкованию «неосуществимости».

 

Почему он не делает этого прямо? Почему не формулирует открыто и точно своего тезиса: «самоопределение, будучи неосуществимо в смысле экономической возможно­сти его при капитализме, противоречит развитию и потому реакционно или является лишь исключением»?

 

Потому, что открытая формулировка контртезиса сразу разоблачила бы автора, и ему приходится прятаться.

 

Закон экономической концентрации, победы крупного производства над мелким, признан и нашей и Эрфуртской программой. П. Киевский прячет тот факт, что нигде не признан закон политической или государственной концентрации. Если это такой же закон или тоже закон, отчего бы П. Киевскому не изложить его и не предложить по­полнить нашу программу? Справедливо ли с его стороны оставлять нас при плохой, неполной программе, когда он открыл этот новый закон государственной концентрации, закон, имеющий практическое значение, ибо он избавил бы нашу программу от ошибочных выводов?

 

П. Киевский не дает никакой формулировки закона, не предлагает пополнить нашей программы, ибо смутно чувствует, что он стал бы тогда смешным. Все расхохотались бы над курьезным «империалистическим экономизмом», если бы эта точка зрения вы­плыла наружу, и параллельно закону вытеснения мелкого производства крупным был бы выставлен «закон» (в связи с ним или рядом с ним) вытеснения мелких государств крупными!

 

Чтобы пояснить это, ограничимся одним вопросом П. Киевскому: почему экономи­сты без кавычек не говорят о «распаде» современных трестов или крупных банков? о возможности такого распада и об осуществимости его? почему даже «империалистиче­ский экономист» в кавычках вынужден признать возможность и осуществимость рас­пада крупных государств и не только распада вообще, а, например, отделения «малых народностей» (это заметьте!) от России (§ д в главе 2-ой статьи П. Киевского)?

 

Наконец, чтобы еще нагляднее пояснить, до чего договаривается наш автор, и пре­достеречь его, отметим следующее: закон вытеснения мелкого производства крупным мы все открыто выставляем и никто не боится назвать отдельные «примеры» «победы мелких предприятий над крупными» явлением реакционным. Назвать реакционным от­деление Норвегии от Швеции пока еще никто из противников самоопределения не ре­шился, хотя мы с 1914 года подняли этот вопрос в литературе[7].

 

Крупное производство неосуществимо, если сохраняются, например, ручные станки; совершенно нелепа мысль о «распаде» механической фабрики на ручные мастерские. Империалистская тенденция к крупным империям вполне осуществима и на практике нередко осуществляется в форме империалистского союза самостоятельных и независимых, в политическом значении слова, государств. Такой союз возможен и наблюдается не только в форме экономического срастания финансо­вых капиталов двух стран, но и в форме военного «сотрудничества» в империалистской войне. Национальная борьба, национальное восстание, национальное отделение вполне «осуществимы» и наблюдаются на деле при империализме, даже усиливаются, ибо им­периализм не останавливает развития капитализма и роста демократических тенденций в массе населения, а обостряет антагонизм между этими демократическими стремле­ниями и антидемократической тенденцией трестов.

 

Только с точки зрения «империалистского экономизма», т. е. карикатурного мар­ксизма, можно игнорировать, напр., следующее своеобразное явление империалистской политики: с одной стороны, теперешняя империалистская война показывает нам при­меры того, как удается втянуть маленькое, независимое политически государство, си­лой финансовых связей и экономических интересов, в борьбу между великими держа­вами (Англия и Португалия). С другой стороны, нарушение демократизма по отноше­нию к маленьким нациям, гораздо более бессильным (и экономически и политически) против своих империалистских «покровителей», вызывает либо восстание (Ирландия), либо переход целых полков на сторону врага (чехи). При таком положении дела не только «осуществимо» с точки зрения финансового капитала, но иногда прямо выгодно для трестов, для их империалистской политики, для их империалистской войны, дать как можно больше демократической свободы, вплоть до государственной независимо­сти, отдельным маленьким нациям, чтобы не рисковать порчей «своих» военных опе­раций. Забывать своеобразие политических и стратегических соотношений и твердить, кстати и некстати, одно только заученное словечко: «империализм» - это совсем не марксизм.

 

О Норвегии П. Киевский сообщает нам, во-1-х, что она «всегда была самостоятель­ным государством». Это неверно, и объяснить такую неверность нельзя иначе, как буршикозной небрежностью автора и невниманием к политическим вопросам. Самостоятельным государством Норвегия до 1905 года не была, она лишь пользовалась чрезвычайно широкой автономией. Государственную са­мостоятельность Норвегии Швеция признала лишь после того, как Норвегия отделилась от нее. Если бы Норвегия «всегда была самостоятельным государством», то шведское правительство не могло бы сообщить иностранным державам 26 октября 1905 г., что оно теперь признает Норвегию независимой страной.

 

Во-2-х, П. Киевский приводит ряд выписок, чтобы доказать, что Норвегия смотрела на запад, а Швеция на восток, что в одной «работал» преимущественно английский, в другой - немецкий финансовый капитал и пр. Отсюда делается торжественный вывод: «этот пример» (Норвегии) «целиком укладывается в наши схемы».

 

Вот вам образчик логики «империалистического экономизма»! В наших тезисах зна­чится, что финансовый капитал может господствовать в «любой», «хотя бы и незави­симой стране» и что поэтому все рассуждения о «неосуществимости» самоопределения с точки зрения финансового капитала - сплошная путаница. Нам приводят данные, подтверждающие наше положение о роли чужого финансового капитала в Норвегии и до отделения и после отделения, - с таким видом, будто это опровергает нас!!

 

Поговорить о финансовом капитале и на этом основании забыть политические во­просы - неужели это значит рассуждать о политике?

 

Нет. От логических ошибок «экономизма» политические вопросы не исчезли. В Норвегии «работал» английский финансовый капитал и до и после отделения. В Поль­ше «работал» немецкий финансовый капитал до ее отделения от Россия, и будет «рабо­тать» при любом политическом положении Польши. Это до такой степени азбучно, что неловко повторять это, но как же быть, когда забывают азбуку?

 

Исчезает ли от этого политический вопрос о том или ином положении Норвегии? о ее принадлежности к Швеции? о поведении рабочих, когда встал вопрос об отделении?

 

П. Киевский уклонился от этих вопросов, ибо они больно бьют «экономистов». Но в жизни эти вопросы стояли - и стоят. В жизни стоял вопрос, может ли быть эсдеком шведский рабочий, не признающий права Норвегии на отделение? Не может.

 

Шведские аристократы были за войну против Норвегии, попы тоже. Этот факт не исчез от того, что П. Киевский «забыл» прочитать о нем в историях норвежского наро­да. Шведский рабочий мог, оставаясь эсдеком, советовать норвежцам голосовать про­тив отделения (народное голосование в Норвегии по вопросу об отделении состоялось 13 августа 1905 года и дало 368 200 голосов за отделение и 184 против, причем участ­вовало в голосовании около 80% имевших право голосовать). Но тот шведский рабо­чий, который, подобно шведской аристократии и буржуазии, отрицал бы право нор­вежцев решить этот вопрос самим, без шведов, независимо от их воли, был бы социал-шовинистом и нетерпимым в социал-демократической партии негодяем.

 

Вот в чем состоит применение § 9 нашей партийной программы, через который пы­тался перескочить наш «империалистический экономист». Не перескочите, господа, не попадая в объятия шовинизма!

 

А норвежский рабочий? Обязан ли он был, с точки зрения интернационализма, голо­совать за отделение? Нисколько. Он мог, оставаясь эсдеком, голосовать против. Он на­рушил бы свой долг члена социал-демократической партии лишь в том случае, если бы протянул товарищескую руку такому черносотенному шведскому рабочему, который бы высказался против свободы отделения Норвегии.

 

Этой элементарной разницы в положении норвежского и шведского рабочего не хо­тят видеть некоторые люди. Но они изобличают сами себя, когда обходят этот конкретнейший из конкретнейших политических вопросов, который мы в упор ставим им. Молчат, увертываются, и этим сдают позицию.

 

Чтобы доказать, что «норвежский» вопрос может стоять в России, мы нарочно по­ставили тезис: при условиях чисто военного и стратегического характера вполне осуществимо и теперь особое государство польское. П. Киевский желает «дискутировать» - и молчит!!

 

Добавим: и Финляндия по чисто военным и стратегическим соображениям, при из­вестном исходе данной империалистской войны (например, присоединение Швеции к немцам и полупобеда их) вполне может стать отдельным государством, не подрывая «осуществимости» ни единой операции финансового капитала, не делая «неосущест­вимой» скупку акций финляндских железных дорог и прочих предприятий[8].

 

П. Киевский спасается от неприятных для него вопросов политики под сень велико­лепной фразы, замечательно характерной для всего его «рассуждения»:... «Каждую минуту»... (буквально так и стоит в конце § в главы I)... «дамоклов меч может оборвать­ся и прекратить существование «самостоятельной» мастерской» («намек» на малень­кую Швецию и Норвегию).

 

Вот, должно быть, настоящий марксизм: каких-то всего 10 лет существует отдельное государство норвежское, отделение которого от Швеции шведское правительство на­звало «революционной мерой». Но стоит ли нам разбирать вытекающие отсюда поли­тические вопросы, если мы прочитали «Финансовый капитал» Гильфердинга и «поня­ли» его так, что «каждую минуту» - коль рубить, так уж сплеча! - малое государство может исчезнуть? Стоит ли обращать внимание на то, что мы марксизм исказили в «экономизм», а политику свою превратили в перепевы речей истинно русских шовинистов?

 

Если при одном исходе современной войны вполне «осуществимо», без малейшего нарушения усло­вий развития империализма и силы его, - напротив, при усилении влияния, связей и давления финансо­вого капитала - образование новых государств в Европе, польского, финляндского и т. п., - то при другом исходе войны так же «осуществимо» образование нового государства венгерского, чешского и т. п. Английские империалисты уже сейчас намечают этот второй исход на случай своей победы. Импе­риалистская эпоха не уничтожает ни стремлений к политической независимости наций, ни «осуществи­мости» этих стремлений в пределах мировых империалистических соотношений. Вне же этих пределов «неосуществима» без ряда революций и непрочна без социализма ни республика в России, ни вообще какое бы то ни было очень крупное демократическое преобразование нигде в мире. П. Киевский совсем, совсем не понял отношений империализма к демократии.

 

Как ошибались, должно быть, русские рабочие в 1905 году, добиваясь республики: ведь финансовый капитал уже мобилизовался против нее и во Франции и в Англии и пр., и «каждую минуту» мог бы «дамокловым мечом» срубить ее, если бы она возник­ла!

* * *

 

«Требование национального самоопределения не является... утопичным в мини­мальной программе: оно не противоречит общественному развитию, поскольку его осуществление не остановило бы этого развития». Эту цитату из Мартова оспаривает П. Киевский в том самом параграфе своей статьи, где он привел «выписки» о Норвегии, доказывающие паки и паки тот общеизвестный факт, что ни развития вообще, ни роста операций финансового капитала в частности, ни скупки Норвегии англичанами «само­определение» и отделение Норвегии не остановило!

 

У нас не раз бывали большевики, например, Алексинский в 1908-1910 гг., которые спорили с Мартовым как раз тогда, когда Мартов был прав! Избави боже от таких «союзников»!

 

5. О «МОНИЗМЕ И ДУАЛИЗМЕ»

 

Упрекая нас в «дуалистическом толковании требования», П. Киевский пишет:

 

«Монистическое действие Интернационала заменяется дуалистической пропагандой».

 

Это звучит совсем по-марксистски, материалистически: действие, которое едино, противополагается пропаганде, которая «дуалистична». К сожалению, присматриваясь ближе, мы должны сказать, что это такой же словесный «монизм», каким был «монизм» Дюринга. «От того, что сапожную щетку мы зачислим в единую категорию с млекопи­тающими, - писал Энгельс против «монизма» Дюринга - от этого у нее не вырастут молочные железы»⁴⁹.

 

Это значит, что объявлять «единым» можно лишь такие вещи, свойства, явления, действия, которые едины в объективной действительности. Эту «мелочь» как раз и за­был наш автор!

 

Он видит наш «дуализм», во-1-х, в том, что от рабочих угнетенных наций мы требу­ем в первую голову не того, - речь идет только о национальном вопросе - чего мы требуем от рабочих угнетающих наций.

 

Чтобы проверить, не является ли здесь «монизм» П. Киевского «монизмом» Дюрин­га, надо посмотреть, как обстоит дело в объективной действительности.

 

Одинаково ли действительное положение рабочих в угнетающих и в угнетенных нациях с точки зрения национального вопроса?

 

Нет, не одинаково.

 

(1)              Экономически разница та, что части рабочего класса в угнетающих странах поль­зуются крохами сверхприбыли, которую получают буржуа угнетающих наций, сдирая всегда по две шкуры с рабочих угнетенных наций. Экономические данные говорят, кроме того, что из рабочих угнетающих наций больший процент проходит в «мастер­ки», чем из рабочих угнетенных наций, - больший процент поднимается в аристо­кратию рабочего класса[9]. Это факт. Рабочие угнетающей нации до известной степени участники своей буржуазии в деле ограбления ею рабочих (и массы населения) угне­тенной нации.

 

(2)             Политически разница та, что рабочие угнетающих наций занимают привилегиро­ванное положение в целом ряде областей политической жизни по сравнению с рабочи­ми угнетенной нации.

 

(3)             Идейно или духовно разница та, что рабочие угнетающих наций всегда воспиты­ваются и школой и жизнью в духе презрения или пренебрежения к рабочим угнетенных наций. Например, всякий великоросс, воспитавшийся или живший среди великороссов, испытал это.

 

Итак, в объективной действительности по всей линии различие, т. е. «дуализм» в объективном мире, независящем от воли и сознания отдельных лиц.

 

Как же отнестись после этого к словам П. Киевского о «монистическом действии Интернационала»?

 

Это - пустая звонкая фраза, ничего больше.

 

Для того, чтобы действие Интернационала, состоящего в жизни из рабочих, расколотых на принадлежащих к нациям угнетающим и к нациям угнетенным, было едино, для этого необходимо не одинаково вести пропаганду в том и другом случае: вот как рассуждать надо с точки зрения действительного (а не дюринговского) «монизма», с точки зрения материализма Маркса!

 

Пример? Пример мы уже привели (в легальной печати 2 с лишним года тому назад!) - относительно Норвегии, и никто не попытался опровергнуть нас. Действие норвеж­ских и шведских рабочих было в этом конкретном и взятом из жизни случае «монисти­ческим», единым, интернационалистским лишь потому и постольку, поскольку швед­ские рабочие безусловно отстаивали свободу отделения Норвегии, а норвежские условно ставили вопрос об этом отделении. Если бы шведские рабочие не безусловно стояли за свободу отделения норвежцев, то они были бы шовинистами, соучастниками шовинизма шведских помещиков, которые хотели силой, войной, «удержать» Норве­гию. Если бы норвежские рабочие не ставили вопроса об отделении условно, т. е. так, что голосовать и пропагандировать против отделения могут и члены социал-демократической партии, то норвежские рабочие нарушили бы долг интернационали­стов и впали в узкий, буржуазный норвежский национализм. Почему? потому, что от­деление совершала буржуазия, а не пролетариат! потому, что норвежская (как и всякая) буржуазия всегда старается расколоть рабочих своей страны и «чужой»! потому, что любое демократическое требование (в том числе и самоопределение) для сознательных рабочих подчинено высшим интересам социализма. Если бы, например, отделение Норвегии от Швеции наверное или вероятно означало войну Англии с Гер­манией, то норвежские рабочие по этой причине должны бы быть против отделения. А шведские получили бы право и возможность, не переставая быть социалистами, агити­ровать в подобном случае против отделения только в том случае, если они система­тически, последовательно, постоянно боролись против шведского правительства за свободу отделения Норвегии. В противном случае норвежские рабочие и норвежский народ не поверил бы и не мог бы поверить в искренность совета шведских рабочих.

 

Вся беда противников самоопределения происходит от того, что они отделываются мертвыми абстракциями, боясь разобрать до конца хоть один конкретный пример из живой жизни. Наше конкретное указание в тезисах, что новое государство польское вполне «осуществимо» теперь, при известном сочетании условий исключительно военных, стратегических[10], осталось без возражений и со стороны поляков и со стороны П. Киевского. Но подумать о том, что же вытекает из этого молчаливого признания на­шей правоты, никто не пожелал. А вытекает отсюда явно то, что пропаганда интерна­ционалистов не может быть одинаковой среди русских и среди поляков, если она хо­чет воспитать и тех и других к «единому действию». Великоросский (и немецкий) ра­бочий обязан стоять безусловно за свободу отделения Польши, ибо иначе он на деле, теперь - лакей Николая II или Гинденбурга. Польский рабочий мог бы стоять за отде­ление только условно, ибо спекулировать (как фраки) на победу той или иной импе­риалистской буржуазии значит становиться ее лакеем. Не понять этой разницы, яв­ляющейся условием «монистического действия» Интернационала, все равно, что не по­нять того, почему для «монистического действия» против царской армии, допустим, под Москвой, революционное войско из Нижнего должно бы идти на запад, а из Смо­ленска на восток.

 

* * *

 

Bo-2-x, наш новый сторонник дюринговского монизма упрекает нас за то, что мы не заботимся о «теснейшем организационном сплочении различных национальных секций Интернационала» при социальном перевороте.

 

При социализме самоопределение отпадает - пишет П. Киевский - ибо тогда отпадает государство. Это пишется якобы в опровержение нас! Но у нас в трех строках - трех последних строках первого параграфа наших тезисов - сказано точно и ясно, что «демократия есть тоже форма государства, которая должна исчезнуть, когда исчез­нет государство»[11]. Именно эту истину повторяет - конечно, «в опровержение» нас! - П. Киевский на нескольких страницах своего параграфа с (глава I), притом повторяет, извращая. «Мы мыслим, - пишет он, - и всегда мыслили себе социалистический строй, как строго демократически (!!?) централизованную систему хозяйства, при кото­рой государство, как аппарат господства одной части населения над другой, исчезает». Это путаница, ибо демократия есть тоже господство «одной части населения над дру­гой», есть тоже государство. В чем состоит отмирание государства после победы со­циализма и каковы условия этого процесса, автор явно не понял.

 

Но главное, это - его «возражения», относящиеся к эпохе социальной революции. Обругав нас ужасно страшным словом «талмудисты самоопределения», автор говорит: «Этот процесс (социальный переворот) мы мыслим, как объединенное действие проле­тариев всех (!!) стран, разрушающих границы буржуазного (!!) государства, сносящих пограничные столбы» (независимо от «разрушения границ»?), «взрывающих (!!) на­циональную общность и устанавливающих общность классовую».

 

Не во гнев будь сказано суровому судии «талмудистов», - здесь много фраз и совсем не видать «мысли».

 

Социальный переворот не может быть объединенным действием пролетариев всех стран по той простой при­чине, что большинство стран и большинство населения земли до сих пор стоят еще да­же не на капиталистической или только в начале капиталистической ступени развития.

 

Об этом мы сказали в § 6-ом наших тезисов[12], и П. Киевский просто по невнимательно­сти или по неумению думать «не заметил», что этот § выставлен нами не зря, а как раз в опровержение карикатурных искажений марксизма. Для социализма созрели лишь пе­редовые страны запада и Северной Америки, и в письме Энгельса к Каутскому («Сбор­ник Социал-Демократа») П. Киевский может прочесть конкретную иллюстрацию той - действительной, а не только обещанной - «мысли», что об «объединенном дейст­вии пролетариев всех стран» мечтать значит откладывать социализм до греческих ка­ленд, т. е. до «никогда».

 

Социализм осуществят объединенными действиями пролетарии не всех, а меньшинства стран, дошедших до ступени развития передового капитализма. Именно непони­мание этого и вызвало ошибку П. Киевского. В этих передовых странах (Англия, Франция, Германия и пр.) национальный вопрос давно решен, национальная общность давно изжила себя, «общенациональных задач» объективно нет. Поэтому только в этих странах возможно теперь же «взорвать» национальную общность, установить общность классовую.

 

Иное дело в странах неразвитых, в тех странах, которые мы выделили (в § 6-ом наших тезисов) во 2-ую и 3-ью рубрику, т. е. на всем востоке Европы и во всех колониях и полуколониях. Здесь еще есть, по общему правилу, угнетенные и капиталистически неразвитые нации. В таких нациях есть еще объективно общенациональные задачи, именно задачи демократические, задачи свержения чуженационального гнета.

 

Именно как образец таких наций приводит Энгельс Индию, говоря, что она может сделать революцию против победившего социализма, - ибо Энгельс был далек от того смешного «империалистского экономизма», который воображает, что победивший в передовых странах пролетариат «само собой», без определенных демократических мер уничтожит национальный гнет везде и повсюду. Победивший пролетариат реорганизует те страны, в коих он победил. Этого нельзя сделать сразу, да и «победить» буржуазию нельзя сра­зу. Мы нарочно подчеркнули это в своих тезисах, и П. Киевский опять-таки не поду­мал, для чего мы подчеркиваем это в связи с национальным вопросом.

 

Пока пролетариат передовых стран свергает буржуазию и отражает ее контрреволю­ционные попытки, - неразвитые и угнетенные нации не ждут, не перестают жить, не исчезают. Если они пользуются даже таким, сравнительно с социальной революцией совсем маленьким, кризисом империалистской буржуазии, как война 1915-1916 годов, для восстаний (колонии, Ирландия), то не подлежит сомнению, что великим кризисом гражданской войны в передовых странах они воспользуются тем более для восстаний.

 

Социальная революция не может произойти иначе, как в виде эпохи, соединяющей гражданскую войну пролетариата с буржуазией в передовых странах и целый ряд демо­кратических и революционных, в том числе национально-освободительных, движений в неразвитых, отсталых и угнетенных нациях.

 

Почему? Потому, что капитализм развивается неравномерно, и объективная дейст­вительность показывает нам, наряду с высокоразвитыми капиталистическими нациями, целый ряд наций очень слабо и совсем неразвитых экономически. П. Киевский абсо­лютно не продумал объективных условий социальной революции с точки зрения эко­номической зрелости разных стран, и потому его упрек, будто мы «выдумываем», где бы применить самоопределение, направляется поистине с больной головы на здоровую.

 

С усердием, достойным лучшей участи, П. Киевский повторяет много раз цитаты из Маркса и Энгельса на тему о том, что «не выдумывать из головы, а открывать посред­ством головы в наличных материальных условиях» должны мы средства к избавлению человечества от тех или иных социальных бедствий. Читая эти повторные цитаты, я не могу не вспоминать печальной памяти «экономистов», которые так же скучно... жевали свое «новое открытие» о победе капитализма в России. П. Киевский хочет этими цитатами «поразить» нас, ибо мы-де из головы выдумываем усло­вия применения самоопределения наций в империалистскую эпоху! Но у того же само­го П. Киевского мы читаем следующее «неосторожное признание»:

 

«Уже одно то, что мы против (курсив автора) защиты отечества, яснее ясного говорит о том, что мы будем активно сопротивляться всякому подавлению национального восстания, так как этим мы будем вести борьбу против нашего смертельного врага - империализма» (гл. II, § с в статье П. Киевского).

 

Нельзя критиковать известного автора, нельзя ответить ему, если не приводить це­ликом хотя бы главнейших положений его статьи. А как только приведешь целиком хотя бы одно положение П. Киевского, всегда оказывается, что у него на любую фразу приходится 2-3 ошибки или непродуманности, извращающие марксизм!

 

1) П. Киевский не заметил, что национальное восстание есть тоже «защита отечест­ва»! А между тем капелька размышления убедит всякого, что это именно так, ибо вся­кая «восстающая нация» «защищает» себя от нации угнетающей, защищает свой язык, свой край, свое отечество.

 

Всякий национальный гнет вызывает отпор в широких массах народа, а тенденция всякого отпора национально угнетенного населения есть национальное восстание. Если мы наблюдаем нередко (особенно в Австрии и России), что буржуазия угнетенных на­ций только болтает о национальном восстании, а на деле вступает в реакционные сдел­ки с буржуазией угнетающей нации за спиной и против своего народа, то в таких слу­чаях критика революционных марксистов должна направляться не против националь­ного движения, а против измельчания, опошления его, извращения в мелочную драчку. Кстати сказать, очень многие австрийские и российские социал-демократы забывают это и свою законную ненависть к мелкой, пошлой, мизерной национальной грызне вроде споров и драк из-за того, на каком языке название улицы должно стоять наверху вывески и на каком внизу, - свою законную ненависть к этому превращают в отрицание поддержки национальной борьбы. Мы не будем «поддержи­вать» комедийной игры в республику в каком-нибудь княжестве Монако или «респуб­ликанские» авантюры «генералов» в мелких государствах южной Америки или какого-нибудь острова в Тихом океане, но отсюда не вытекает позволительность забыть лозунг республики для серьезных демократических и социалистических движений. Мы осмеи­ваем и должны осмеивать мизерную национальную грызню и национальное торгашест­во наций в России и Австрии, но отсюда не вытекает, чтобы позволительно было отка­зать в поддержке национальному восстанию или всякой серьезной, общенародной борьбе против национального гнета.

 

2) Если национальные восстания невозможны в «империалистскую эпоху», то П. Киевский не вправе говорить о них. Если они возможны, то все его бесконечные фразы о «монизме», о том, что мы «выдумываем» примеры самоопределения при империа­лизме и прочее и тому подобное - все это разлетается в прах. П. Киевский побивает сам себя.

 

Если «мы» «активно сопротивляемся подавлению» «национального восстания» - случай, взятый, как возможный, «самим» П. Киевским, - то что это значит?

 

Это значит, что действие получается двоякое, «дуалистическое», если употреблять философский термин столь же некстати, как некстати употребляет его наш автор. (а) Во-1-х, «действие» национально-угнетенного пролетариата и крестьянства вместе с национально-угнетенной буржуазией против угнетающей нации; (б) во-2-х, «действие» пролетариата или сознательной его части в угнетающей нации против буржуазии и всех идущих за ней элементов угнетающей нации.

 

Бесконечное количество фраз против «национального блока», национальных «иллю­зий», против «яда» национализма, против «разжигания национальной ненависти» и то­му подобное - фраз, которые наговорил

 

П. Киевский, оказалось пустяками, ибо, советуя пролетариату угнетающих стран (не забудем, что автор считает этот пролетариат силой серьезной) «активно сопротивляться подавлению национального восстания», автор тем самым разжигает национальную ненависть, автор тем самым поддерживает «блок с буржуазией» рабочих угнетен­ных стран.

 

3)              Если возможны национальные восстания при империализме, то возможны и на­циональные войны. Никакой серьезной разницы между тем и другим в политическом отношении нет. Военные историки войн вполне правы, когда восстания тоже относят к войнам. П. Киевский, не подумав, побил не только себя, но и Юниуса и группу «Ин­тернационал», которые отрицают возможность национальных войн при империализме. А это отрицание есть единственное мыслимое теоретическое обоснование для взгляда, отрицающего самоопределение наций при империализме.

 

4)              Ибо - что такое «национальное» восстание? Восстание, стремящееся создать по­литическую независимость угнетенной нации, т. е. особое национальное государство.

 

Если пролетариат угнетающей нации является серьезной силой (как предполагает и должен предполагать автор для эпохи империализма), то решимость этого пролетариа­та «активно сопротивляться подавлению национального восстания» не есть ли со­действие созданию особого национального государства? Конечно, есть!

 

Наш храбрый отрицатель «осуществимости» самоопределения договорился до того, что сознательный пролетариат передовых стран должен содействовать осуществле­нию этой «неосуществимой» меры!

 

5)             Почему «мы» должны «активно сопротивляться» подавлению национального вос­стания? П. Киевский приводит только один довод: «так как этим мы будем вести борь­бу против нашего смертельного врага - империализма». Вся сила этого довода сводит­ся к сильному словечку: «смертельный», как вообще у автора сила аргументов заменя­ется силой крепких и звонких фраз, «вбиванием кола в трепещущее тело буржуазии» и тому подобными украшения­ми стиля в духе Алексинского.

 

Но этот аргумент П. Киевского неверен. Империализм; такой же «смертельный» наш враг, как и капитализм. Это так. Но ни один марксист не забудет, что капитализм про­грессивен по отношению к феодализму, а империализм по отношению к домонополи­стическому капитализму. Значит, не всякую борьбу против империализма мы вправе поддержать. Борьбу реакционных классов против империализма мы не поддержим, восстания реакционных классов против империализма и капитализма мы не поддер­жим.

 

Значит, если автор признает необходимость помочь восстанию угнетенных наций («активно сопротивляться» подавлению значит помогать восстанию), то автор тем са­мым признает прогрессивность национального восстания, прогрессивность образова­ния, в случае успеха этого восстания, особого и нового государства, установления но­вых границ и т. д.

 

Автор буквально не сводит концов с концами ни в одном своем политическом рассуждении!

 

Ирландское восстание 1916 года, происшедшее после опубликования в «Vorbote» № 2 наших тезисов, доказало, кстати сказать, что о возможности национальных восста­ний даже в Европе говорилось не на ветер!

 

6. ОСТАЛЬНЫЕ ПОЛИТИЧЕСКИЕ ВОПРОСЫ, ЗАТРОНУТЫЕ И ИЗВРАЩЕННЫЙ П. КИЕВСКИМ

 

Мы заявили в своих тезисах, что освобождение колоний есть не что иное, как самоопределение наций. Европейцы часто забывают, что колониальные народы тоже на­ции, но терпеть такую «забывчивость» значит терпеть шовинизм.

 

П. Киевский «возражает»:

 

«Пролетариата в собственном смысле этого слова нет» в чистом типе колоний (конец § с в гл. II). «Для кого же тогда выставлять «самоопределение»? Для колониальной буржуазии? Для феллахов? Для крестьян? Конечно, нет. По отношению к колониям социалистам (курсив П. Киевского) нелепо выставлять лозунг самоопределения, ибо вообще неле­по выставлять лозунги рабочей партии для стран, где нет рабочих».

 

Как ни страшен гнев П. Киевского, объявляющего нашу точку зрения «нелепой», мы все же осмелимся почтительно заметить ему, что его доводы ошибочны. Только пе­чальной памяти «экономисты» думали, что «лозунги рабочей партии» выставляются только для рабочих[13]. Нет, эти лозунги выставляются для всего трудящегося населения, для всего народа. Демократической частью нашей программы - о значении которой «вообще» не подумал П. Киевский - мы обращаемся специально ко всему народу и потому говорим в этой части программы о «народе»[14].

 

К колониальным и полуколониальным народам мы отнесли 1000 млн. населения, и П. Киевский этого конкретнейшего заявления нашего опровергнуть не потрудился. Из 1000 млн. населения свыше 700 млн. (Китай, Индия, Персия, Египет) принадлежит к странам, где рабочие есть. Но даже для тех колониальных стран, где нет рабочих, где есть только рабовладельцы и рабы и т. п., не только не нелепо, а обязательно для вся­кого марксиста выставлять «самоопределение». Немножко подумав, П. Киевский, веро­ятно, поймет это, как поймет и то, что «самоопределение» выставляется всегда «для» двух наций: угнетенной и угнетающей.

 

Другое «возражение» П. Киевского:

 

«Поэтому мы ограничиваемся по отношению к колониям отрицательным лозунгом, т. е. требованием, предъявляемым социалистами к своим правительствам - «вон из колоний!» Это требование, не реали­зуемое в пределах капитализма, заостривает борьбу против империализма, но не противоречит развитию, ибо социалистическое общество не будет владеть колониями».

 

Неспособность или нежелание автора хоть сколько-нибудь подумать о теоретиче­ском содержании политических лозунгов прямо поразительны! Неужели дело меняется от того, что мы вместо теоретически точного политического термина употребим агитационную фразу? Сказать «вон из колоний» значит именно спрятаться от теоретического анализа за сень агитаци­онной фразы! Всякий агитатор нашей партии, говоря об Украине, Польше, Финляндии и пр., вправе сказать царизму («своему правительству») «вон из Финляндии и т. д.», но толковый агитатор поймет, что нельзя выставлять ни положительных ни отрицатель­ных лозунгов только для «заостривания». Только люди типа Алексинского могли на­стаивать на том, что «отрицательный» лозунг «вон из черной Думы» можно оправдать стремлением «заострить» борьбу против известного зла.

 

Заостривание борьбы есть пустая фраза субъективистов, забывающих, что марксизм требует для оправдания всякого лозунга точного анализа и экономической действи­тельности, и политической обстановки, и политического значения этого лозунга. Не­ловко разжевывать это, но как же быть, когда вынуждают к этому?

 

Обрывать теоретическую дискуссию по теоретическому вопросу агитационными выкриками - к этой манере Алексинского мы присмотрелись, но это плохая манера. Политическое и экономическое содержание лозунга «вон из колоний» одно и только одно: свобода отделения Для колониальных наций, свобода образования отдельного государства! Если общие законы империализма, как думает П. Киевский, препятствуют самоопределению наций, делают его утопией, иллюзией и пр. и пр., то как же можно, не подумав, установлять исключение из этих общих законов для большинства наций мира? Ясно, что «теория» П. Киевского есть карикатура на теорию.

 

Товарное производство и капитализм, ниточки связей финансового капитала суще­ствуют в громадном большинстве колониальных стран. Как же можно призывать госу­дарства, правительства империалистских стран убраться «вон из колоний», если с точ­ки зрения товарного производства, капитализма и империализма это «ненаучное», самим Ленчем, Куновым и пр. «опровергнутое», «утопичное» требование?

 

Ни тени мысли нет в рассуждениях автора!

 

О том, что освобождение колоний «не реализуемо» лишь в смысле: «не реализуемо без ряда революции», автор не подумал. О том, что оно реализуемо в связи с социали­стической революцией в Европе, он не подумал. О том, что «социалистическое общест­во не будет владеть» не только колониями, но и угнетенными нациями вообще, он не подумал. О том, что ни экономической, ни политической разницы между «владением» со стороны России Польшей или Туркестаном по рассматриваемому нами вопросу нет, он не подумал. О том, что «социалистическое общество» хочет убраться «вон из коло­ний» только в смысле предоставления им права свободно отделиться, отнюдь не в смысле рекомендации им отделяться, он не подумал.

 

За это отличение вопроса о праве на отделение от вопроса о том, рекомендуем ли мы отделение, П. Киевский обругал нас «фокусниками» и, чтобы «научно обосновать» сие суждение перед рабочими, он пишет:

 

«Что же подумает рабочий, спрашивающий пропагандиста, как пролетарию следует относиться к во­просу о самостийности» (т. е. о политической самостоятельности Украины), «когда он получит ответ: социалисты добиваются права отделяться и ведут пропаганду против отделения?»

 

Я думаю, что могу дать довольно точный ответ на этот вопрос. Именно: я полагаю, что всякий толковый рабочий подумает, что П. Киевский не умеет думать.

 

Всякий толковый рабочий «подумает»: ведь вот тот же П. Киевский учит нас, рабо­чих, кричать: «вон из колоний». Значит, мы, великорусские рабочие, должны требовать от своего правительства, чтобы оно убралось вон из Монголии, из Туркестана, из Пер­сии, - английские рабочие должны требовать, чтобы английское правительство убра­лось вон из Египта, из Индии, из Персии и т. д. Но разве это значит, чтобы мы, проле­тарии, хотели отделяться от египетских рабочих и феллахов, от монгольских или тур­кестанских или индийских рабочих и крестьян? Разве это значит, чтобы мы советовали трудящимся массам колоний «отделяться» от сознательного европейского пролетариа­та? Ничего подобного.

 

Мы всегда стояли, стоим и будем стоять за самое тесное сближение и слияние созна­тельных рабочих передовых стран с рабочими, крестьянами, рабами всех угнетенных стран. Мы всегда советовали и всегда будем советовать всем угнетенным классам всех угнетенных стран, колоний в том числе, не отделяться от нас, а как можно теснее сближаться и сливаться с нами.

 

Если мы требуем от своих правительств, чтобы оно убралось вон из колоний - т. е. выражаясь не агитационным выкриком, а точным политическим выражением, - чтобы оно предоставило колониям полную свободу отделения, действительное право на самоопределение, - если мы сами обязательно осуществим это право, предоставим эту свободу, как только завоюем власть, то мы требуем этого от теперешнего правительства и мы сделаем это, когда сами будем правительством, вовсе не для «рекомендации» отделения, а, наоборот: для облегчения и ускорения демократического сближения и слияния наций. Мы все усилия приложим, чтобы с монголами, персами, индийцами, египтянами сблизиться и слиться, мы считаем своим долгом и своим интересом сде­лать это, ибо иначе социализм в Европе будет непрочен. Мы постараемся оказать этим отсталым и угнетенным, более чем мы, народам «бескорыстную культурную по­мощь», по прекрасному выражению польских социал-демократов, т. е. помочь им пе­рейти к употреблению машин, к облегчению труда, к демократии, к социализму.

 

Если мы требуем свободы отделения для монголов, персов, египтян и всех без ис­ключения угнетенных и неполноправных наций, то вовсе не потому, что мы за отделе­ние их, а только потому, что мы за свободное, добровольное сближение и слияние, а не за насильственное. Только поэтому!

 

И в этом отношении единственную разницу между монгольским или египетским мужиком и рабочим и польским или финляндским мы видим в том, что последние - высокоразвитые люди, более опытные политически, чем великороссы, более экономи­чески подготовленные и пр., и поэтому они, наверное, очень скоро убедят свои народы, законно ненавидящие теперь великороссов за роль палача, кото­рую они играют, что неразумно распространять эту ненависть на социалистических рабочих и на социалистическую Россию, что экономический расчет, равно как инстинкт и сознание интернационализма и демократизма, требует скорейшего сближения и слия­ния всех наций в социалистическом обществе. Так как поляки и финляндцы высоко­культурные люди, то они, по всей вероятности, очень скоро убедятся в правильности этого рассуждения, и отделение Польши и Финляндии после победы социализма может произойти лишь очень не надолго. Неизмеримо менее культурные феллахи, монголы, персы могут отделиться на более долгое время, но мы его постараемся сократить, как уже сказано, бескорыстной культурной помощью.

 

Никакой другой разницы в нашем отношении к полякам и к монголам нет и быть не может. Никакого «противоречия» между пропагандой свободы отделения наций и твердой решимостью осуществить эту свободу, когда мы будем правительством, - и между пропагандой сближения и слияния наций, - нет и быть не может. - - - - Вот что «подумает», по нашему убеждению, всякий толковый рабочий, действительный социалист, действительный интернационалист, по поводу нашего спора с П. Киевским[15].

 

Через всю статью П. Киевского красной нитью проходит основное недоумение: к чему проповедовать и - когда мы будем у власти - осуществлять свободу отделения наций, раз все развитие идет к слиянию наций? К тому же - ответим мы, - к чему мы проповедуем и, когда будем у власти, осуществим диктатуру пролетариата, хотя все развитие идет к уничтожению насильственного господства одной части общества над другой. Диктатура есть господство части общества над всем обществом и притом гос­подство, опирающееся непосредственно на насилие. Диктатура пролетариата, как един­ственного до конца революционного класса, необходима для свержения буржуазии и отражения ее контрреволюционных попыток. Вопрос о диктатуре пролетариата имеет такую важность, что не может быть членом социал-демократической партии, кто отри­цает или только словесно признает ее. Но нельзя отрицать того, что в отдельных случа­ях, в виде исключения, например, в каком-нибудь маленьком государстве после того, как соседнее большое уже совершило социальную революцию, возможна мирная ус­тупка власти буржуазией, если она убедится в безнадежности сопротивления и пред­почтет сохранить свои головы. Гораздо вероятнее, конечно, что и в мелких государст­вах без гражданской войны социализм не осуществится, и потому единственной про­граммой интернациональной социал-демократии должно быть признание такой войны, хотя в нашем идеале нет места насилию над людьми. То же самое - mutatis mutandis (с соответствующими изменениями) применимо к нациям. Мы стоим за слияние их, но от насильственного слияния, от аннексий ныне не может быть перехода к доброволь­ному слиянию без свободы отделения. Мы признаем - и совершенно справедливо - главенство экономического фактора, но толковать его a´ la П. Киевский значит впадать в карикатуру на марксизм. Даже тресты, даже банки в современном империализме, буду­чи одинаково неизбежны при развитом капитализме, неодинаковы в их конкретном ви­де в разных странах. Тем более неодинаковы, несмотря на их однородность в основном, политические формы в передовых империалистских странах - Америке, Англии, Франции, Герма­нии. Такое же разнообразив проявится и на том пути, который проделает человечество от нынешнего империализма к социалистической революции завтрашнего дня. Все на­ции придут к социализму, это неизбежно, но все придут не совсем одинаково, каждая внесет своеобразие в ту или иную форму демократии, в ту или иную разновидность диктатуры пролетариата, в тот или иной темп социалистических преобразований раз­ных сторон общественной жизни. Нет ничего более убогого теоретически и более смешного практически, как «во имя исторического материализма» рисовать себе буду­щее в этом отношении одноцветной сероватой краской: это было бы суздальской маз­ней, не более того. И если бы даже действительность показала, что до первой победы социалистического пролетариата освободится и отделится лишь ¹/500 из угнетенных ныне наций, что до последней победы социалистического пролетариата на земле (т. е. во время перипетий уже начавшейся социалистической революции) отделится тоже лишь ¹/500 угнетенных наций и на самое короткое время, - даже в этом случае мы ока­зались бы и теоретически и практически-политически правы, советуя рабочим уже те­перь не пускать на порог своих социал-демократических партий тех социалистов угне­тающих наций, которые не признают и не проповедуют свободы отделения всех угне­тенных наций. Ибо в действительности мы не знаем и не можем знать, какому числу угнетенных наций понадобится на практике отделение, чтобы внести свою лепту в раз­нообразие форм демократии и форм перехода к социализму. А что отрицание свободы отделения теперь есть бесконечная теоретическая фальшь и практическое услужение шовинистам угнетающих наций, это мы знаем, видим и осязаем ежедневно.

 

«Мы подчеркиваем, - пишет П. Киевский в примечании к приведенному нами месту, - что вполне поддерживаем требование «против насильственных аннексий...»».

 

На наше совершенно определенное заявление, что такое «требование» равносильно признанию самоопреде­ления, что нельзя дать правильного определения понятию «аннексия», не сводя его к самоопределению, автор не отвечает ни звука! Он думает, должно быть, что для дис­куссии достаточно выставлять положения и требования, а не доказывать их!

 

«... Вообще ряд требований, - продолжает он, - заостривающих сознание пролетариата против им­периализма, мы вполне принимаем в их отрицательной формулировке, причем подобрать соответст­вующие положительные формулировки, оставаясь на почве существующего строя, нет никакой возмож­ности. Против войны, но не за демократический мир... »

 

Неверно - от первого слова до последнего. Автор читал нашу резолюцию «паци­физм и лозунг мира» (стр. 44-45 брошюры «Социализм и война»)[16] и даже, кажется, одобрял ее, но явно ее не понял. Мы за демократический мир, предостерегая рабочих лишь от того обмана, будто он возможен при нынешних, буржуазных, правительствах, «без ряда революций», как сказано в резолюции. Мы объявили одурачением рабочих «абстрактную» проповедь мира, т. е. не считающуюся с действительной классовой при­родой, частнее: империалистской природой теперешних правительств воюющих стран. Мы заявили определенно в тезисах газеты «Социал-Демократ» (№ 47), что наша партия, если бы революция поставила ее у власти еще во время теперешней войны, немедленно предложила бы демократический мир всем воюющим странам[17].

 

А П. Киевский, уверяя себя и других, что он «только» против самоопределения, а вовсе не против демократии вообще, договорился до того, что мы «не за демократический мир». Ну, разве это не курьез?

 

Нет надобности останавливаться на каждом из дальнейших примеров П. Киевского, ибо не стоит тратить места на опровержение столь же наивных логических ошибок, которые вызовут улыбку у каждого читателя. Нет и быть не может ни одного «отрица­тельного» лозунга у социал-демократии, который бы служил только для «заостривания сознания пролетариата против империализма», не давая в то же вре­мя положительного ответа на то, как социал-демократия решит соответственный во­прос, когда сама будет у власти. «Отрицательный» лозунг, не связанный с определен­ным положительным решением, не «заостривает», а отупляет сознание, ибо такой ло­зунг есть пустышка, голый выкрик, бессодержательная декламация.

 

Отличие между лозунгами, «отрицающими» или клеймящими политические бедст­вия и экономические, осталось непонятым у П. Киевского. Это отличие состоит в том, что известные экономические бедствия свойственны капитализму вообще, при любых политических надстройках над ним, что уничтожить эти бедствия, не уничтожая капитализма, экономически невозможно и ни единого примера такого уничтожения привес­ти нельзя. Наоборот, политические бедствия состоят в отступлениях от демократизма, который экономически вполне возможен «на почве существующего строя», т. е. при капитализме и в виде исключения осуществляется при нем, в одном государстве одной своей частью, в другом - другою. Опять и опять автор не понял именно общих усло­вий осуществимости демократии вообще!

 

То же самое на вопросе о разводе. Напомним читателю, что вопрос этот в дискуссии по национальному вопросу затронула впервые Роза Люксембург. Она высказала то справедливое мнение, что, защищая автономию внутри государства (области или края и т. п.), мы должны, как социал-демократы централисты, отстаивать решение общегосу­дарственной властью, общегосударственным парламентом, важнейших государствен­ных вопросов, к числу коих относится законодательство о разводе. Пример развода на­глядно показывает, что нельзя быть демократом и социалистом, не требуя сейчас же полной свободы развода, ибо отсутствие этой свободы есть сверхпритеснение угнетен­ного пола, женщины, - хотя вовсе не трудно смекнуть, что признание свободы ухода от мужей не есть приглашение всем женам уходить!

П. Киевский «возражает»:

 

«Как же выглядело бы это право» (развода), «если бы в этих случаях» (когда жена хочет уйти от му­жа) «жена не могла бы его реализовать? Или если бы эта реализация зависела от воли третьих лиц, или, еще хуже, от воли претендентов на «руку» данной жены? Стали бы мы добиваться провозглашения та­кого права? Разумеется, нет!»

 

Это возражение показывает самое полное непонимание отношения, существующего между демократией вообще и капитализмом. При капитализме обычны, не как отдель­ные случаи, а как типичное явление, такие условия, когда для угнетенных классов «реализовать» их демократические права невозможно. Право развода в большинстве случаев останется нереализуемым при капитализме, ибо угнетенный пол задавлен экономически, ибо женщина при какой угодно демократии остается «домашней рабыней» при капитализме, рабыней, запертой в спальной, детской, кухне. Право выбирать «сво­их» народных судей, чиновников, учителей, присяжных и т. д. так же в большинстве случаев при капитализме неосуществимо именно в силу экономической задавленности рабочих и крестьян. То же относится к демократической республике: наша программа «провозглашает» ее, как «самодержавие народа», хотя все социал-демократы отлично знают, что при капитализме самая демократическая республика ведет лишь к подкупу чиновников буржуазией и к союзу биржи с правительством.

 

Только люди, совершенно неспособные думать или совершенно незнакомые с марксизмом, выводят отсюда: значит, республика ни к чему, свобода развода ни к чему, демократия ни к чему, самоопределение наций ни к чему! Марксисты же знают, что демократия не устраняет классового гнета, а лишь делает классовую борьбу чище, ши­ре, открытее, резче; этого нам и надо. Чем полнее свобода развода, тем яснее женщине, что источник ее «домашнего рабства» - капитализм, а не бесправие. Чем более демо­кратичен государственный строй, тем яснее рабочим, что корень зла - капитализм, а не бесправие. Чем полнее национальное равноправие (оно не полно без свободы отделения), тем яснее рабочим угнетенной нации, что дело в капитализме, а не в бесправии. И так далее.

 

Еще и еще раз: неловко разжевывать азбуку марксизма, но как же быть, когда П. Ки­евский не знает ее?

 

П. Киевский рассуждает о разводе вроде того, как рассуждал, - в парижском «Го­лосе», помнится, - один из заграничных секретарей ОК, Семковский⁵⁰. Правда, рассу­ждал он, что свобода развода не есть приглашение всех жен уходить от мужей, но если доказывать жене, что все мужья лучше вашего, сударыня, то дело сводится к тому же!!

 

Рассуждая так, Семковский забыл, что чудачество не есть нарушение обязанностей социалиста и демократа. Если бы Семковский стал убеждать любую жену, что все му­жья лучше ее мужа, в этом никто не усмотрел бы нарушения обязанностей демократа; самое большее, что сказали бы: нельзя же в большой партии без больших чудаков! Но если бы Семковский вздумал защищать и называть демократом человека, который от­рицал бы свободу развода, например, прибег бы к суду или к полиции или к церкви против уходящей от него жены, то мы уверены, что даже большинство коллег Семковского по заграничному секретариату, хотя социалисты они и плохенькие, отказались бы от солидарности с Семковским!

 

И Семковский и П. Киевский «поговорили» о разводе, обнаружили непонимание во­проса и суть дела обошли: право развода, как и все без исключения демократические права, при капитализме трудно осуществимо, условно, ограниченно, формально-узко, но тем не менее отрицающих это право ни один порядочный социал-демократ не сочтет не только социалистами, но и демократами. А в этом вся суть. Вся «демократия» состоит в провозглашении и осуществлении «прав», осуществимых весьма мало и весьма ус­ловно при капитализме, а без такого провозглашения, без борьбы за права немедленно и тотчас, без воспитания масс в духе такой борьбы социализм невозможен.

 

Не поняв этого, П. Киевский обошел в своей статье и главный вопрос, относящийся к его специальной теме, именно вопрос: как уничтожим мы, социал-демократы, нацио­нальный гнет? П. Киевский отделался фразами о том, как будет мир «залит кровью» и т. п. (что к делу совершенно не относится). По существу же осталось одно: социалистическая революция все разрешит! Или, как иногда говорят сторонники взглядов П. Киевского: самоопределение при капитализме невозможно, при социализме излишне.

 

Это теоретически вздорный, практически-политически шовинистский взгляд. Этот взгляд есть непонимание значения демократии. Социализм невозможен без демократии в двух смыслах: (1) нельзя пролетариату совершить социалистическую революцию, ес­ли он не подготовляется к ней борьбой за демократию; (2) нельзя победившему социа­лизму удержать своей победы и привести человечество к отмиранию государства без осуществления полностью демократии. Поэтому, когда говорят: самоопределение при социализме излишне, это такой же вздор, такая же беспомощная путаница, как если бы кто сказал: демократия при социализме излишня.

 

Самоопределение не более невозможно при капитализме и настолько же излишне при социализме, как демократия вообще.

 

Экономический переворот создает необходимые предпосылки для уничтожения всех видов политического гнета. Именно поэтому нелогично, неверно отделываться ссылкой на экономический переворот, когда вопрос стоит: как уничтожить национальный гнет? Его нельзя уничтожить без экономического переворота. Бесспорно. Но ограничиться этим значит впадать в смешной и жалкий «империалистический экономизм».

 

Надо провести национальное равноправие; провозгласить, формулировать и осуще­ствить равные «права» всех наций. С этим все согласны, кроме разве одного П. Киев­ского. Но тут-то и встает вопрос, который обходят: отрицание права на свое нацио­нальное государство не есть ли отрицание равноправия?

 

Конечно, есть. И последовательная, то есть социалистическая демократия провоз­глашает, формулирует и осуществит это право, без которого нет пути к полному добро­вольному сближению и слиянию наций.

 

7. ЗАКЛЮЧЕНИЕ. ПРИЕМЫ АЛЕКСИНСКОГО

 

Мы разобрали далеко не все рассуждения П. Киевского. Разобрать все - значило бы писать статью впятеро больше настоящей, ибо ни единого правильного рассуждения у него нет. Правильно у него - если нет ошибок в цифрах - только одно примечание, дающее цифры о банках. Все остальное - какой-то невозможный клубок путаницы, приправленной фразами вроде «вбивания кола в трепещущее тело», «побеждающих героев мы будем не только судить, но и осуждать на смерть и исчезновение», «в жесто­чайших конвульсиях будет рождаться новый мир», «не о грамотах и правах, не о про­возглашении свободы народов будет идти речь, а об установлении действительно сво­бодных отношений, о разрушении векового рабства, об уничтожении социального гне­та вообще и национального гнета в частности» и т. д. и т.п.

 

Эти фразы прикрывают и выражают две «вещи»; Во-1-х, в основе их лежит «идея» «империалистического экономизма» - такой же уродливой карикатуры на марксизм, такого же полного непонимания отношения социализма к демократии, каким был пе­чальной памяти «экономизм» 1894-1902 годов.

 

Во-2-х, в этих фразах мы воочию видим повторение приемов Алексинского, на чем приходится особо остановиться, ибо П. Киевский составил целый особый параграф своей статьи (гл. II, § е: «Особое положение евреев») исключительно из этих приемов.

 

Бывало, еще на Лондонском съезде 1907 года большевики отходили от Алексинского, когда он, в ответ на теоретические доводы, становился в позу агитатора и выкрики­вал, совсем не на тему, звонкие фразы против какого-либо вида эксплуатации и угнете­ния. «Ну, это уже пошел визг», - выражались наши делегаты в таком случае. И «визг» не довел Алексинского до добра.

 

Совершенно такой же «визг» видим мы у П. Киевского. Не зная, что ответить на по­ставленный в тезисах ряд теоретических вопросов и соображений, он становится в позу агитатора и начинает выкрикивать фразы по поводу угнетения евреев, хотя всякому, сколько-нибудь способному думать человеку, ясно, что ни малейшего отношения к те­ме ни вопрос о евреях вообще ни все «выкрики» П. Киевского абсолютно не имеют.

 

Приемы Алексинского до добра не доведут.

 

Написано в августе-октябре 1916 г.

Впервые напечатано в 1924 г. в журнале «Звезда» №№ 1 и 2

Подпись: В. Ленин

Печатается по рукописи, сверенной с машинописной копией, исправленной Лениным

 

Примечания из ПСС, 5 издание, том 30:

45        Статья «О карикатуре на марксизм и об «империалистическом экономизме»» была написана в ответ на статью П. Киевского (А.К. - Ю. Пятаков) «Пролетариат и «право наций на самоопределение» в эпоху финансового капита­ла». Обе статьи предполагалось опубликовать в «Сборнике «Социал-Демократа»» № 3. В декабре 1916 года в № 2 сборника было напечатано объявление о поступивших в редакцию материалах для третьего номера сборника, в числе которых были упомянуты две названные статьи. Ввиду отсутствия средств № 3 сборника в то время не вышел и статьи в печати не появились. В рукописном виде статья «О ка­рикатуре на марксизм и об «империалистическом экономизме»» была широко известна среди больше­виков, проживавших за границей, и некоторых левых социал-демократов. В письме А. Г. Шляпникову, написанном в начале октября 1916 года, перед поездкой его в Россию, В. И. Ленин писал: «Крайне жаль, если Белении не дождется моей статьи в ответ Киевскому (она как раз вчера послана в перепис­ку и только через несколько дней будет готова)» (Сочинения, 4 изд., том 35, стр. 185). Во время дис­куссии по национальному вопросу за границей В. И. Ленин посылал эту статью большевикам для «теоретической спевки». В ответ на письмо Н. Д. Кикнадзе, в котором сообщалось о спорах в Женеве с А. В. Луначарским и другими по национальному вопросу, В. И. Ленин писал: «Раз Вы хотите спо­рить с ними, посылаю Вам свою статью из № 3 (или 4) сборника на эту тему» (Сочинения, 4 изд., том 35, стр. 189). Эта статья была послана также В. А. Карпинскому, И. Ф. Арманд и другим большевикам.

Статьи В. И. Ленина по национальному вопросу помогли колеблющимся в этом вопросе больше­викам занять правильную позицию. «Как раньше я стоял в общем и целом против «права на самоопре­деление», так теперь в общем и целом за это «право»..., - писал Н. Д. Кикнадзе В. И. Ленину в ноябре 1916 года. - Этим поворотом я обязан безусловно Вашим статьям, которые суммируют (после Ваших статей в «Просвещении», 1914, 4, 5, 6) все, что только можно сказать против поляков - и трактуют вопрос исчерпывающе... Эти статьи кажутся мне прямо образцом применения диалектического метода в разработке политических проблем нашего движения» (Центральный партийный архив Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС).

 

46        6 (19) августа 1905 года были опубликованы царский манифест - закон об учреждении Государственной думы и положение о выборах в нее. Дума получила название булыгинской по имени министра внутренних дел А. Г. Булыгина, которому царь поручил составить проект Думы. Большевики призвали рабочих и крестьян к активному бойкоту булыгинской Думы, сосредоточив всю агитационную кампа­нию вокруг лозунгов: вооруженное восстание, революционная армия, временное революционное правительство. Кампания бойкота булыгинской Думы была исполь­зована большевиками для мобилизации всех революционных сил, для проведения массовых политиче­ских стачек и подготовки вооруженного восстания. Выборы в булыгинскую Думу не производились, и правительству не удалось созвать ее; нараставший подъем революции и Всероссийская октябрьская политическая стачка 1905 года смели Думу. О булыгинской Думе см. статьи В. И. Ленина: «Конститу­ционный базар», «Бойкот булыгинской Думы и восстание», ««Единение царя с народом и народа с ца­рем»», «В хвосте у монархической буржуазии или во главе революционного пролетариата и крестьян­ства?» (Сочинения, 5 изд., том 10, стр. 67-71; том 11, стр. 166-174, 179-188, 196-208) и другие произведения.

 

47 Речь идет об отзовистах и ультиматистах.

 

Отзовисты - оппортунистическая группа, возникшая среди большевиков в 1908 году. Прикрыва­ясь революционными фразами, отзовисты (А. А. Богданов, Г. А. Алексинский, А. В. Соколов (С. Вольский), А. В. Луначарский, Μ. Η. Лядов и др.) требовали отзыва социал-демократических депута­тов из III Государственной думы и прекращения работы в легальных организациях. Заявляя, что в ус­ловиях реакции партия должна вести только нелегальную работу, отзовисты отказывались от участия в Думе, в рабочих профессиональных союзах, кооперативных и других массовых легальных и полулегальных организациях и считали необходимым сосредоточить всю партийную работу в рамках неле­гальной организации. Разновидностью отзовизма являлся ультиматизм.

Ультиматисты отличались от отзовистов лишь по форме. Не признавая необходимости кропотли­вой работы по воспитанию социал-демократических депутатов в революционном духе, по преодоле­нию их ошибок, ультиматисты предлагали предъявить социал-демократической думской фракции ультиматум о беспрекословном подчинении фракции решениям Центрального Комитета партии и в случае невыполнения отозвать социал-демократических депутатов из Думы. Ультиматизм фактически был прикрытым, замаскированным отзовизмом. Ленин называл ультиматистов «стыдливыми отзови­стами». Отзовисты наносили огромный вред партии. Их политика вела к отрыву партии от масс, к превращению ее в сектантскую организацию, неспособную собрать силы для нового революционного подъема.

Критике отзовизма посвящены статьи Ленина: «По поводу двух писем», «По поводу статьи «К очередным вопросам»», «Карикатура на большевизм», «Ликвидация ликвидаторства», «О фракции сторонников отзовизма и богостроительства» и другие (см. Сочинения, 5 изд., том 17, стр. 290-307, 366-369, 394-406; том 19, стр. 43-51, 74-108).

 

48        Φ. Энгельс. «Происхождение семьи, частной собственности и государства» (см. К. Маркс и Ф. Эн­гельс. Избранные произведения в двух томах, т. II, 1955, стр. 304).

 

49        Ф. Энгельс. «Анти-Дюринг» (см. К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, 2 изд., т. 20, стр. 41).

 

50        «Голос» - ежедневная меньшевистская газета; выходила в Париже с сентября 1914 по январь 1915 года. Руководящую роль в газете играл Л. Троцкий. Первые о номеров вышли под названием «Наш Голос». Газета занимала центристскую позицию. В первые дни мировой империалистической войны в «Голосе» были напечатаны статьи Л. Мартова против социал-шовинистов. После поворота Мартова вправо газета все больше брала под свою защиту социал-шовинистов, предпочитая «единство с соци­ал-шовинистами сближению с людьми, которые относятся к социал-шовинизму непримиримо» (Со­чинения, 5 изд., том 26, стр. 117 - 118). С января 1915 года вместо «Голоса» начала выходить газета «Наше Слово».

 

OK (Организационный комитет) - руководящий центр меньшевиков; создан в 1912 году на авгу­стовской конференции ликвидаторов. В годы мировой империалистической войны OK стоял на пози­циях социал-шовинизма, оправдывал войну со стороны царизма, проповедовал идеи национализма и шовинизма. OK издавал журнал «Наша Заря», а после его закрытия - «Наше Дело», затем «Дело», и газеты «Рабочее Утро», потом «Утро». OK функционировал до выборов ЦК меньшевистской партии в августе 1917 года. Кроме OK, действовавшего в России, существовал Заграничный секретариат OK в составе пяти секретарей (П. Б. Аксельрод, И. С. Астров-Повес, Ю. О. Мартов, А. С. Мартынов, С. Ю. Семковский), который занимал позицию, близкую к центризму, и, прикрываясь интернационалист­скими фразами, на деле поддерживал российских социал-шовинистов. ЗСОК издавал печатный орган - газету «Известия Заграничного Секретариата Организационного Комитета Российской Социал-Демократической Рабочей Партии», выходившую с февраля 1915 по март 1917 года.

 

Число сторонников OK в России было незначительно и все уменьшалось, что вынужден был при­знать даже Л. Мартов, который в письме к П. Б. Аксельроду от 3 января 1916 года писал: «В России наши дела плохи... Ф. И. (Дан. - Ред.) боится, что все живое уйдет к ленинцам...»

 

Статья С. Семковского «Распад России?», которую, по-видимому, имеет в виду В. И. Ленин, опуб­ликована 21 марта 1915 года в № 45 газеты «Наше Слово».